Вспоминают Факундо, в связи с недавним делом.
(«Разве его не убили, давно уж?»)
Абалай следует за сутаной неотступной тенью, вот его фигура застывает, не прячется. Ждет.
Паломник из Хачаля приглашает к костру. Абалай жестом отказывается. Он жаждет иного.
Но вмешивается священник, и Абалай повинуется. Он ничего не добавляет к разговору, да и святой отец не настаивает, привык, видно, к молчанию этих простых, немногословных людей.
Однако в какой-то момент, когда звезды всплывают над горизонтом, Абалай неожиданно трогает монаха за рукав и как бы невзначай тихо спрашивает:
— Падре, выслушаете меня?..
— На исповеди?
Абалай, задумавшись, отвечает не сразу:
— Пока нет, падре. Но поговорим сейчас, пожалуйста, вы и я.
Позже они удаляются от шумных костров, избегая перебравших спиртного, и теряются среди затихших повозок, в которых спят дети. Начинается беседа, и едва выясняется вопрос, волнующий незнакомца, как падре с радостью отмечает действенность своей проповеди. Вот пример того, как его слово проникает в душу, рождает вопросы. Он старается ответить, по мере сил внося ясность, упрощая язык, подбирая выражения.
— Нет, сын мой, я не говорил, что они святые, но жили они в святости. Этим славились анахореты, отшельники.
— Простите, вы говорили другие слова.
— Другие?
— Да, падре. Вы назвали их иначе.
— Может… столпники. Да?
— Может.
— Ну, хорошо. Это примерно одно и то же. Просто столпники — особый род анахоретов. Тебе известно, что значит это слово?
— Да и нет.
— Предположим, что нет; я тебе объясню. Анахореты жили уединенно, по собственной воле они удалялись от людей. Разве что порой заводили верное животное. Они бродили по пустыне либо обитали в пещерах или на вершине горы.
— Для чего?
— Для служения Богу, на свой лад.
— Не понимаю. В проповеди вы говорили, что они стояли на столбе.
— Да, на столбе или на колонне. Это и были столпники. Их диковинный обычай был возможен лишь в странах древнего мира, где до Христа воздвигли монументальные храмы, крыша которых опиралась на пилоны. С исчезновением исконных верований храмы эти, покинутые людьми, долгими веками разрушались. В каких-то случаях уцелели одни колонны. Столпники поднимались на них, для строгой жизни, во избежание искусов. Они пребывали там, невзирая на дождь и ветер, голод и болезни.
— Сколько дней?
— Дней? Целую вечность! Считают, что Симеон Старший прожил так 37 лет, а Симеон Младший — 69.
Абалай погружается в глубокое молчание.
Святой отец подбадривает:
— Ну? Что скажешь теперь, когда тебе известно величие их жертвы? Ты мог себе такое представить?