Николая и Виктора с самолета выбросили на левый берег Майна, километрах в шестидесяти юго-западнее Франкфурта. Им приказано было прожить неделю в лесу, питаясь тем, что сумеют найти там. Потом заполнить поддельные документы и возвратиться в школу.
Ноябрьский лес встретил сердитым шумом, запахами прели, дождем, мокрым снегом и собачьим холодом.
— Жилье есть, — произнес Виктор, осматривал палатку, ловко растянутую ими в густом ельнике.
— А пищу бог пошлет, — пошутил Николай.
Но бог посылал весьма скудную пищу: промерзшие грузди, клюкву, скользких ершей.
Через два дня у Виктора расстроился желудок. Даже двойная доза таблеток из их специальной аптечки не сняла режущей боли.
— Пойду на охоту, может, удастся птичку какую изловить. Твой корм не подходит для моего нежного чрева.
Под вечер Виктор притащил жирного гуся фунтов на двенадцать.
— Вот это птичка, — рассмеялся Огарков, — вот это ганс! Где ты такого?
— Ферма гусиная в трех километрах.
— Отличный ганс... Ужин будет отменный. Эх, картошечки бы еще!
Ну и стряпухой показал себя Огарков! От румяного гуся, начиненного клюквой и залитого грибным соусом, нельзя было отвести ни носа, ни глаз. Запах! Красотища! Облизывая пальцы, Виктор не скупился на похвалу.
— Такой вкусноты в жизни не пробовал. Я думаю, теперь мы выживем!
После сытного ужина и в палатке стало теплее.
— Эх, шишки-пышки, правду говорят в народе: без ужина подушка в головах вертится, а с полным брюхом найдешь келью и под елью.
«Вот сейчас и потолковать с Виктором, — подумал Огарков, — вон какой он покладистый...»
— Слушай, Виктор, я хотел тебя спросить о мостах. Помнишь, ты говорил? Неужто они окончательно сожжены?
— Начисто, — неохотно ответил Виктор и отвернулся.
Чтобы вызвать его на откровенность, Николай рассказал о своей учебе в Травниках, приврав, что после этого служил вахманом в лагере Тремблинка.
— Видишь, сколько грязи было? А ничего, мосты сохранились, я считаю, — сказал он в заключение.
Виктор и впрямь разоткровенничался: рассказал, что он окончил Варшавскую разведывательную школу абвера, забрасывался в тыл Красной Армии, а по возвращении почти два года служил комендантом той же школы.
— Знаешь, сколько людей прошло там за это время? Если половину из них в России арестовали... то одних показаний на меня накопился там целый том в полметра толщиной. Понял? Не успею переступить границу, как меня встретят энкэвэдэшники, возьмут под ручки и ласково так: «Ах, господин любезный...» Или как там. Нет, товарищем не назовут. Возьмут под ручки и все... поехал господин Каштанов на Колыму золотишко мыть, а то и хуже того.