Нижний этаж особняка занимал ресторан «Фауст». Здесь всегда водились отличные коньяки и французские вина, можно было потанцевать, а то и принять участие в каком-нибудь модном диспуте. На втором этаже размещались так называемые девичьи комнаты. На второй этаж допускались только «порядочные люди», постоянные посетители заведения фрау фон Крингер. Здесь на правах своего человека нередко бывал Константин Витальевич Милославский.
Два дня в зале ресторана проходила конференция газеты «Посев», у которой давно выработалась своя твердая «линия» — клевета, злые наветы, подлые измышления о русском народе. Она издается на средства иностранных шпионских служб людьми, которые называют себя русскими солидаристами и членами НТС.
Понятно, что Милославский почтил конференцию своим присутствием, хоть и не велика была радость выслушивать болтовню продажных скоморохов, но ведь порою приходится исполнять и неприятные обязанности!
Константин Витальевич лениво слушал осипших ораторов. Из всех речей уловил только одно: дела российских солидаристов плохи.
По окончании официальной части была устроена шумная попойка. Глухо вздыхали контрабасы, завывали тромбоны, тявкали саксофоны. И вся эта какофония, сопровождаемая звоном, дребезжанием и грохотом барабанов, бешено металась по огромному залу, разрывая густые облака сизого дыма.
В танцах изгибались полуголые танцовщицы из ночного кабаре и девицы фрау фон Крингер. Милославский брезгливо поморщился и поднялся на второй этаж. Служанка сообщила ему, что хозяйка ждет его в гостиной.
Когда он перешагнул порог гостиной, фрау фон Крингер поднялась навстречу.
— О, майн гот! Господин Милославский, я вас совсем потеряла...
Константин Витальевич приложился к ручке.
— Виноват, фрау фон Крингер. Простите великодушно. Все дела...
Он отступил на шаг и воскликнул:
— О, фрау! Вы прелестны, помолодели на двадцать лет.
Крингер, польщенная словами гостя, улыбнулась и погрозила пальцем.
— Вы неисправимы...
— О, что вы! Я от всего сердца.
Он осмотрел гостиную и воскликнул:
— Новые картины! Не откажите в объяснениях, фрау, один я здесь беспомощен.
Хозяйка взяла его под руку, подвела к картине, висящей в широком простенке между стрельчатыми окнами.
— Это — «Всадница» Марка Шагалла... Марк Шагалл родился в России, а сейчас, говорят, живет во Франции...
— Любопытно... А это что? — Милославский повернулся к смежной стене.
— О, дорогой Константин Витальевич... Это же Фриц Шмидт. «Одинокая женщина».
— Постойте, постойте, фрау, кажется, начинаю прозревать... Да, да, конечно, женщина... Женщина, покинутая всеми и никому больше ненужная, как старый хлам... в заброшенном чулане.