Такого поворота девушка не ожидала. До того она лишь мельком видела в банях нескольких фавориток, и сейчас, когда эти женщины окружили ее, почувствовала себя неуютно и слегка смутилась. Тем не менее ей было интересно посмотреть на элиту гарема, чтобы составить наконец представление о вкусах дея. Самым простым оказалось выяснить, какой цвет волос предпочитает Джамиль. Лишь одна из ее новых знакомых могла похвастаться черной шевелюрой, еще одна — темно-каштановой. Остальные шестеро, так же, как и добрая половина других находившихся в хаммаме наложниц, обладали разных оттенков рыжими волосами.
Но независимо от цвета волос все восемь главных женщин гарема чем-то явно выделялись среди прочих. Их преимущество перед собой ощущала и Шантель. По сравнению с этими красавицами, как ей представлялось, она выглядела изможденной, до неприличия бледной, чуть ли не больной. При этом ни одну из них язык не повернулся бы назвать толстой. Все они были стройны, но формы их обладали тем, что принято называть приятной округлостью. Собственная фигура на их фоне показалась девушке похожей на палку А уж столько драгоценных украшений, сколько сверкало и переливалось сейчас перед ней, она не видела за всю предыдущую жизнь. И это не на каком-нибудь званом пиру, а в банях?
К счастью, особого времени для болтовни сейчас не было, и скованность Шантель за время короткого разговора не успела стать неприличной. Да и сами женщины, к ее удивлению, не проявляли ни малейших признаков враждебности или ревности. Они все были приветливы и дружелюбны, даже Наура. Наурой как раз оказалась единственная черноволосая женщина. Цвет ее великолепной шевелюры прекрасно сочетался со сверкающими черными очами, из-за которых она, видимо, и получила свое имя, означавшее в переводе с арабского «свет». Если у Шантель были основания подозревать Науру в притворстве, то радость, которую выказывали остальные в связи с расширением их маленького кружка, представлялась совершенно искренней.
Это-то и обескураживало девушку больше всего. Все ее новые знакомые, вне всяких сомнений, очень любили Джамиля, но при этом почему-то не испытывали ни малейшего неудобства от того, что делить его им придется теперь и с ней. Это было выше ее понимания. Что может сказать им она? Не рассказывать же, что они кажутся ей чуть ли не сумасшедшими? Не спрашивать же о том, как они могут любить такого негодяя?
Выручил ее из неловкого положения Хаджи-ага, напомнивший, что времени у нее в обрез, а сделать предстоит еще очень много. И последнее было сущей правдой. Шантель не помнила, как серьезно ее готовили к прошлой встрече с деем, но сегодня ее не просто тщательно обмыли, вымыли голову, подбрили кое-где волосы, но еще сделали массаж, натерев предварительно благоуханным маслом, надушили духами, а вдобавок красиво подстригли ногти, почистили зубы и десны и попросили прополоскать рот какой-то жидкостью, сделавшей ее дыхание свежим и ароматным. Служительницы хаммама принялись было уже за ее волосы и лицо, но тут Шантель воспротивилась, настаивая, чтобы прическу и косметику оставили Адамме.