– Допустим, тебе не к кому будет ревновать… – пробую переубедить его.
– Так не бывает. – Он выдавливает из себя грустную улыбку. – Я присваиваю себе все, что мне нравится, в том числе и женщину, и всегда нахожу, к кому и к чему ревновать.
Какие заявочки…
Черт, звучит сексуально. «Присваиваю себе все».
Мое подсознание рисует самые откровенные сцены, но я вовремя прихожу в себя и возвращаюсь в реальность, где меня вообще-то отвергают, а я безобразно навязываюсь.
Но ведь он сам сказал, что я ему нравлюсь… и для меня это куда важнее, чем его пустые отмазки.
– И когда в последний раз ты присваивал себе кого-то? – осторожно интересуюсь я.
– Пять лет назад.
Ого.
– У тебя была такая женщина?
– Было несколько. Одна особенно запомнилась.
Наверняка речь о сбежавшей невесте. Или брошенной… лучше бы брошенной.
– Вы расстались и…
Он грубо перебивает меня:
– Послушай, я выбираю себе женщин, к которым испытываю исключительно физическое влечение, не более. Это и отношениями-то не назвать…
– А со мной тогда что?
Он хмурится.
– К тебе не только физическое влечение. Поэтому я не хочу… – он обрывается на полуслове и шумно выдыхает, – делать тебе больно.
– Ты уже делаешь мне больно. Тем, что отвергаешь меня. Особенно теперь, когда мы… – Я смущенно опускаю ресницы и смотрю на свои колени.
– Прости, – говорит он совсем тихо. – Я этого не планировал. Думал прийти и отчитать тебя за гулянки с Торном, а в итоге…
Я вскидываю голову.
– Ты все-таки ревнуешь к Торну?
Он коротко кивает.
– Почему?
– Господи, Кэтрин. Только что объяснял!
– Да, верно, – чувствуя себя идиоткой, бормочу я. – В таком случае, если ты уже ревнуешь меня, то зачем отвергаешь? Хочешь, чтобы я переключилась на него или на какого-нибудь другого парня?
– Я уже думал об этом, – отвечает он, помрачнев.
– И?
– Ну, пришлось бы смириться…
Смириться? Я хмыкаю.
Роберт Эддингтон и смирение – это что-то новенькое.
Он отворачивается и глядит в окно, а я пытаюсь осмыслить наш странный диалог и нахожу в нем одну несостыковку.
– Знаешь, во всей этой чудной истории одно не вяжется, – с сарказмом произношу я. – Если ты заранее предвидел, что у нас ничего не выйдет, то почему не остановился? Я имею в виду…
– Секс, – хмуро подсказывает он.
Я пунцовею.
– Кэтрин, повторюсь – я этого не планировал. Так вышло, понимаешь? Не сдержался, дал слабину, называй это как угодно… – он смотрит на меня целых пять мучительных секунд, – и, если быть совсем откровенным, я хотел быть первым, – неожиданно признается он.
У меня отвисает челюсть. Первым?
– Ты знал, что я… – Язык не поворачивается произнести это вслух. Боже…