– Я говорила об инструментах, а не исполнителях.
– Ладно, не будем спорить. – с улыбкой заключает стилист, вынуждая меня притихнуть.
Гленн Медейрос допевает «Ничто не изменит моей любви к тебе», я тяжело вздыхаю, углубляясь в свои думы.
– Как твоя работа? – неожиданно интересуется Фаби. – Доберман не кусается?
– Доберман? – мрачно переспрашиваю я.
– Роберт.
– Ах, это… – невольно заливаюсь краской, – нет, все нормально.
– Нормально? – изумляется Монте. – С Эддингтоном не бывает нормально. Я удивлен, что ты не говоришь о нем плохо.
Ах, вот в чем подвох. Я должна поливать его грязью…
– Я его почти не вижу. Точнее, вообще не вижу, – в ход идет ложь. Много лжи и ни слова правды. – Он, наверно, «кусает» только важных персон, – для убедительности добавляю я.
– Приехали, – оповещает таксист, которого я готова расцеловать за спасение своей лживой задницы. Фух.
Монте расплачивается, я выхожу из такси и ежусь от холода. Вообще-то погода отличная, но, учитывая нахлынувшее волнение, я едва не дрожу. Нервно поправляю на себе платье, по привычке ищу в себе изъяны и, разумеется, нахожу.
– Идем, куколка. – Фабио протягивает мне руку. Вздыхаю и вкладываю свою ладонь в его. Умирать, так с музыкой.
– Перестань трястись, как флаг на ветру, – шепчет он, приближаясь к дверям, – ты великолепна!
Да уж…
– Добрый вечер, добро пожаловать в Хилтон! – нас приветствует швейцар.
Понятия не имею, как себя вести, поэтому повторяю за Фаби. Он сдержанно здоровается, я тоже. Дальше мы оказываемся в огромном светлом лобби, уставленном большими деревянными колоннами, с непонятной статуей посередине. Над ней, как купол, нависает круглая лампа.
– Милочка, будешь так нервничать – упадешь в обморок и тогда действительно станешь звездой вечера. – Голос Фабио выводит меня из размышлений о декорациях.
– Я не нервничаю…
– У тебя настолько мокрые ладошки, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вытащить платок.
Шагаем влево, где нас встречает девушка в сером костюме.
– Монте и Бэйли, – представляется Фаби.
Девушка провожает нас к банкетному залу, и дрожь в моих коленях усиливается. Сама не понимаю, почему я так нервничаю. В конце концов, это годовщина их свадьбы, а не моя. Интересно, выйду ли я вообще когда-нибудь замуж? За кого? Вот бы за Роберта…
– Дорогой мой!
Мои откровенные фантазии лопаются как мыльные пузыри.
Риз обнимает Монте, я неловко топчусь рядом, чувствуя себя ненужным элементом.
– Кэти, милая! – О боже. – Какая ты красавица! – тетя заключает меня в настолько крепкие объятия, что мой желудок вот-вот прирастет к спине. – Не могу наглядеться… – чуть ли не со слезами на глазах проговаривает она. Черт, как неловко. Не хватало еще, чтобы все присутствующие обратили на это внимание.