«Мисс Бэйли, спать нужно дома»; «Кэтрин, проснитесь и отнесите это на пятнадцатый этаж!»
Р-р-р, настоящая кобра!
«И зачем только ее держат в компании? Всю картину уродует…» – думаю я, собираясь перейти через дорогу.
Светофор загорается зеленым, я подаюсь вперед и едва не попадаю под колеса выскочившей из-за угла «Порше».
Заскрипев тормозами, она останавливается прямо передо мной.
– Куда спешим, кузина? – с улыбкой окликает меня Майк, спрятав свои бесстыжие глаза за темными линзами авиаторов[16].
А он недурно выглядит для человека, который вчера напился до состояния полного дерьма.
– Домой иду, – бросаю я сухо.
– Подбросить?
Он что, серьезно?
– Нет, спасибо. Мне недалеко.
И даже если было бы, как от Берлинской стены до Триумфальной арки, я бы все равно не подсела к этому идиоту.
– Ясно, – вздыхает идиот. – Обижена.
Обижена? Смотрю на эту нахальную рожу, на его пижонскую карету, преградившую мне путь, и начинаю закипать. Вообще-то я не обижена. В сущности, их с Робертом ссора сыграла мне на руку, за исключением, конечно, ляпа с футболкой. Вот этого никогда не прощу!
– Эй, чувак, проезжай! – гаркает высунувшийся из внедорожника мордоворот, поскольку Майк застопорил движение.
Боже, да за ним уже выстроилась целая вереница недовольных водил. Все сигналят и ругаются.
– Ну так что? Едем или как? – не обращая внимания на нелестные возгласы позади себя, настаивает парень.
– Или как, – твердо произношу я, намереваясь протиснуться между двумя бамперами.
Но прежде чем я успеваю шевельнуться, «Порше» резко выруливает вправо, въезжает на тротуар, и под яростные выкрики разъяренных автовладельцев Майкл «его высочество» Эддингтон вылезает из машины.
– Здесь парковка запрещена, – указываю на громоздкий знак на столбе. – Тебя оштрафуют.
– Я хотел извиниться, – говорит он, проигнорировав мое вполне уместное замечание. – Я лишнего наболтал, хреново себя вел…
О, это еще мягко сказано!
– В общем, мир? – Он протягивает мне руку, а я смотрю на нее и колеблюсь. – Прости, я был груб с тобой, и…
– Чертовски груб, – прервав его на полуслове, соглашаюсь я, – и не только со мной.
Майк криво усмехается, снимает очки и вешает их за воротник своей белой майки.
– Печешься о моем брате? – спрашивает он, глядя мне прямо в глаза.
Я смущаюсь.
– Нет, просто констатирую факт.
– Хорошо, – он улыбается, – если тебя это утешит, то: а) Роберт не из обидчивых и б) у нас бывали ссоры и помасштабнее.
Помасштабнее? С вилами и котлами с бурлящим кипятком? Ну и ну.
Впрочем, мне-то какое дело? Их семейные стычки меня не касаются. Он приехал, чтобы помириться со мной, никто не просил меня вступаться за Роберта.