— Пожалуйста, не отсылайте меня к другим так скоро, Господин, — взмолилась она.
— Уже — почти утро, — объяснил я.
— Пожалуйста, Господин, — попросила она. Она обнимала меня под одеялом, прижимая свою теплую, уязвимую мягкость ко мне.
— Пожалуйста, — просила она.
Кровь на внутренней поверхности её левого бедра уже высохла. Пока кровь была ещё свежей, я обмакнул в неё палец и вставил его девушке в рот, на её язык, вынуждая слизать это.
— Да, Господин, — всхлипнула она. Я покрыл её кровью клеймо кейджеры, обычную метку для девушки-рабыни, ту, что теперь кровавым цветом горела на её бедре, а затем стёр остаток со своей руки об её левую икру. Я хотел быть уверенным, что этим утром остальным девушкам каравана было бы совершенно ясно то, как она провела эту ночь и что с ней было сделано.
— Возможно, — разрешил я.
— Спасибо, Господин, — счастливо, прошептала она.
Я протягивал свою руку в сторону. Трава была холодной и мокрой от росы. Было всё ещё темно.
Она нежно поцеловала меня.
— Как это невероятно! Я нашла себя в новой реальности, — проговорила она с восхищением. — Внезапно, я нашла меня рабыней, голой на одеялах хозяина, на чужой планете далеко от моего собственного мира.
Я промолчал.
— И, я окажусь в ней всего лишь обычной рабыней.
— Твоя новая реальность именно то, чем она кажется, — заверил я её, — Ты — рабыня, и всего лишь обычная.
— Да, Господин, — признала она.
— Твоё клеймо должно было бы объяснить тебе это, — добавил я.
— Я не знакома с гореанскими клеймами.
— Твоё — обычное рабское клеймо, — объяснил я. — Им отмечают большинство девушек ставших собственностью. Ты делишь его с тысячами тебе подобных.
— В своём мире я была членом высшего общества, — обиженно сказала она.
— Здесь, на Горе, твоего положения, статуса и престижа больше нет, они исчезли вместе с твоим именем и твоей свободой. Здесь Ты только всего лишь ещё одна рабыня, ещё одно двуногое домашнее животное.
— И я вела себя как одна из них, не так ли? — спросила она, откидываясь на спину, и глядя в темное небо.
— Это было соответствующе и надлежаще, — похвалил я девушку.
— Насколько же я унижена, — со стоном прошептала она.
— Своей чувствительностью и страстью? — спросил я.
— Да, — ответила она.
Я улыбнулся. В третий и четвертый раз, когда я использовал её, она отдалась почти как рабыня.
— Я ничего не могу с этим поделать, я просто возбуждаюсь в руках Господина.
— Даже не думай что-нибудь делать этим, — предупредил я.
— Я подозреваю, что если бы я не возбуждалась так, Вы бы просто избили меня.
— Да, — подтвердил я.
— Правда?