— Однако, подозреваю, что такие вопросы, не в пределах прерогатив частной жизни рабыни.
— Конечно, нет, — засмеялся я. Такие вопросы — это общие сведения о рабынях, такие же, как цвет их волос и глаз, или размера их ошейников.
— А мои самые интимные измерения?
— Это такие же общие сведения, — уверил её я, — если кому-либо это интересно.
— Какая же часть личной жизни мне разрешена?
— Никакая.
— А какие-нибудь секреты у меня могут быть?
— Ни одного.
— Понимаю, — вздохнула она.
— Теперь, Ты, возможно, немного лучше, чем прежде понимаешь. Что это значит быть рабыней.
— Да, Господин.
— Твое вскрытие, например, не должно остаться тайной, — заметил я.
— Кровь, которую Вы размазали на моей ноге, позволит всем увидеть это, — улыбнулась она.
— Ты боишься критики и насмешек других девушек? — спросил я.
— Я боюсь только того, что я, возможно, не достаточно понравилась своему Господину.
— Превосходный ответ, — похвалил я рабыню.
— Ведь они, тоже скоро будут бояться.
— Да, — согласился я с ней.
Я задавался вопросом, знала ли она, как точно она сказала. Девушки на цепи, что однажды откроется, чтобы отправить их служить мужчинам, обычно вскоре начинают конкурировать между собой, и легко оценить, кто будет служить владельцам лучше всего, а те, кто упорно не вступает в это соревнование, те обычно становятся первыми, кто идёт на корм слинам.
— Я была глана, — она улыбнулась. — Теперь я — фаларина.
Я положил ей на рот свою руку, и сильно прижал, принуждая замолчать. Потом я убрал руку и сказал:
— Такие определения используют, говоря о свободных людях. Они применимы к рабыням, не более чем к самкам тарсков.
— Да, Господин.
— Ты была девушкой белого шелка, — пояснил я. — Теперь Ты — красный шелк.
— У нас нет прав, в таких вопросах, на те же самые слова как у свободных людей? — опешила она.
— Нет, — ответил я жёстко.
— Я всё понимаю, Господин, — сказала она, со слезами в глазах.
— Даже здесь, обрати внимание, оба слова предполагают равный статус. Оба понятия одинаково положительны, оба свойства задуманы как являющиеся одинаково реальными.
— Это верно.
— Безусловно, белый цвет в контексте «девушки белого шелка», имеет в гореанском оттенок скорее невежества, наивности, и нехватки опыта, и в гораздо меньшей степени предполагает чистоту и невинность. Красный цвет в контексте «девушки красного шелка», с другой стороны, ясно означает опыт. Каждый ожидает, что девушка красного шелка, например, не только будет в состоянии найти дорогу к его мехам, но под кнутом, властью и унижением, возможно в цепях, окажется чувственным сокровищем в пределах оных.