— Я — красный шелк, — проговорила она. — Возьмите меня.
— Возможно, — пообещал я, и начал нежно ласкать её.
— О-о-о! Да!
— Тебе нравится это?
— Я должна отвечать на такой вопрос?
— Да.
— Да, Господин, — ответила она, задыхаясь. — Мне нравится это. — Она закрыла глаза. — О, да. Мне нравится это.
— Господин — позвала она, глядя на меня.
— Да.
— За сегодняшнюю ночь, Вы не раз упомянули, «связанная или скованная цепью».
— Да.
— Я боюсь быть связанной или скованной цепью.
— Значит, есть все основания связать тебя или приковать на цепь.
Она вздрогнула.
— Господин, — позвала она вновь.
— Да.
— Зачем нужно связывать женщину, являющуюся рабыней? — спросила она. — Она знает, что для неё нет никакого спасения. Она не собирается убегать. Она знает, что Вы можете сделать с ней всё, что и как Вам понравится.
— Это держит её в нужном для Господина положении, для того чтобы неспешно трудиться на её теле.
— Это верно.
— Но основные причины, как Ты могла бы подозревать, психологические, с точки зрения Господина и с позиции рабыни. Она, скованная цепью, или связанная — беспомощна. Она знает, что, по прихоти владельца, могла бы быть разрезана как плод ларма. Это увеличивает её ужас, её уязвимость, и её желание угодить, которое будет сочтено приятным. Это повышает её чувствительность как рабыни, и, соответственно, готовность ответить на прикосновения Господина. С точки зрения рабовладельца, конечно, это также является стимулирующим. Приятно для мужчины иметь неограниченную власть над женщиной, видеть её связанной или закованной в цепи, в том положении, что он выбрал, и знать, что она должна подчиняться любому его капризу. В такой ситуации свойства их природы, такие как господство и подчинение резко усиливаются. И это ощущается и рабовладельцем и его рабыней. Кроме того, по физиологическим причинам, обычно обездвиживание ведёт к повышению отклика женщины. Судороги страсти, несколько ограниченные, или точнее сказать, направленные, отрегулированные, управляемые, и заключенные в пределах параметров, установленных Господином, должны оказаться более интенсивными и более концентрированными.
— Я понимаю, — послышался её шёпот.
— Но главное, по моему мнению, — это психологическое давление на женщину. Её приводят в дом Господина, и в ясных, насильственных и неоспоримых понятиях показывают реальность её новой ситуации. Что она беспомощна, что она в его власти и милосердии. Что она, независимо от её желания, является теперь его собственностью. Что он может делать с ней всё, что ему нравится. Что она принадлежит, что она — его рабыня, и что он — её хозяин.