— Четыре, — снизил я цену для женщины Пыльноногих. Я поздно сообразил, что должен был установить свою начальную цену несколько выше. Уже я получал меньше за маленькое зеркальце, чем Грант сторговал подобном рынке позавчера.
— Winyela, — проворчала женщина, с отвращением, глядя мимо меня на рыжеволосую девушку.
Я оглянулся. Испуганная, кроткая и изящная она явно приглянулась подростку. У меня не было сомнений в том, что он ею заинтересуется.
— Winyela, — повторила женщин Пыльноногих, и плюнула в траву. На расстоянии нескольких ярдов, около кайилы, белая рабыня Пыльноногих стояла на коленях, низко опустив голову, и не смея её поднять.
Грант уже вернулся к каравану, где большинство его, скованных цепью за шеи девушек толпились вместе. Там он отстегнул от каравана Джинджер, и двух шведок — Уллу с Ленну. Всех девушек в лагере, за исключением рыжеволосой, теперь назвали. В каждом случае им присвоили их бывшее земное имя, но теперь, как кличку, решением их владельца, как рабское имя. Двумя американками, рядом с рыжеволосой, были Лоис и Инес, француженку назвали Коринн, две англичанки — Присцилла и Маргарет.
То, что рыжеволосую пока ещё никак не назвали, не было следствием факта, что Грант или я сам видели неудобство с Миллисент, как с рабским именем. Имя прежней дебютантки казалось нам довольно подходящим для имени рабыни. Скорее дело было в том, что он ещё не хотел, чтобы она была названа. Она должна была пожить, в течение некоторого времени, как безымянная рабыня. Целью этого было понизить её статус в лагере, что должно помочь в её обучении. В предоставлении её услуг в качестве жеста гостеприимства нескольким из его гостей, также была подобная цель. Грант теперь шёл впереди, держа Уллу и Ленну за волосы, и ведя их следом, низко склонив их головы. Джинджер следовала за ними в шаге или двух позади. Пять его рабынь были теперь отстёгнуты от караванной цепи, четыре из них — это рыжеволосая, Джинджер, Улла и Ленна. Другой была англичанка Маргарет, которую он положил голой на траву, под шкуру кайилиаука, причём её ступни торчали из-под шкуры.
Грант бросил обеих девушек на колени около сидящих мужчин, и сдёрнул с них туники.
— Сдвиньте волосы на груди, — приказал он. — Прикройте себя ими, как можно лучше.
Джинджер быстро и умело перевела его команды. Эти две девушки немедленно подчинились. Они покрыли себя, как смогли своими волосами. А ещё они скрестили руки, прикрывая ими грудь, сжали колени вместе, и опусти головы.
Сидящие мужчины захохотали. Их развлекло видеть рабынь в таких положениях. Они что? Думали, что были свободными женщинами, перед их похитителями? Все же, я думаю, что там было немного тех, кто не был бы пробужден, видя женщин в таком положении. А такое положение, в его умилительной притворной скромности, просит быть грубо законченным, ибо оно насмехается над владельцем, и вынуждает его приступить к последующему бескомпромиссному осмотру рабыни. Такое положение, если продлится больше, чем несколько мгновений, может стать неприятным и неудобным хозяину. Таким образом, оно редко допускается надолго. Его основная ценность, в том и состоит, что разрешая рабыне принимать это, Господин должен принудить её верить и надеяться, что она может получить некоторую крошечную частицу достоинства или уважения — иллюзия, которая вскоре, к её позору и унижению, будет полностью разрушена владельцем.