Я задавался вопросом, какому же мужчине не будет хотеться развязать или сорвать этот топик, обнажить скрытые под ним сокровища, чтобы схватить их своими руками.
— Не обращайте на неё своего внимания, Господин, — страстно шептала Джинджер. — Пойдёмте лучше со мной в таверну Рэндолфа.
— Нет, со мной, в таверну Рассела, — соблазняла меня Эвелин.
— Как мне кажется, Вы обе прокрались сюда без разрешения, — заметил я. Мне казалось сильно сомнительным, что Рам, который Сэйбар будет рад девушкам, пристающим покупателям в его павильоне, особенно во время торгов.
— Худшее, что может случиться, — это то, что нас плетью выгонят из зала, — махнула рукой Эвелин.
— Да но хлещут они по икрам, — напомнила Джинджер. — Это больно.
— Да, — согласилась Эвелин, вздрогнув. Я заключил, что они обе были не раз, выгнаны отсюда подобным образом разгневанными надсмотрщиками.
— Отпустите меня! — умоляла девушка, вися, перед толпой.
— Нет, — прокричала она, — нет!
Пояс, поддерживавший платье, был разорван, и повис в задней петельке, болтаясь у её ягодиц.
— Нет, — кричала она. — Нет! Не-е-е-ет!
Но нож аукциониста, медленно, одну за другой срезал пуговицы с длинного, переднего запаха её платья.
— Что Вам от меня нужно? — спрашивала она, рыдая от страха. — Что Вы делаете? — взвизгнула она, когда последняя пуговица была срезана. — Что Вы собираетесь со мной сделать? Что Вы делаете со мной? — вопрошала девушка. А тем временем края её платья были уже распахнуты и отдёрнуты назад.
— Я не думаю, что она симпатична, — сказала Джинджер.
— Мне тоже так не кажется, — поддержала её Эвелин. — Ты даже можешь быть посимпатичнее, чем она.
— Я красивая, — возмутилась Джинджер. — Это — Ты, можешь быть посимпатичнее, чем она, моя голодная до мужиков маленькая рабыня.
— Голодная до мужиков? — переспросила Эвелин. — Я слышала, что Ты грызёшь свои цепи, что Ты умаляешь, чтобы Тебя выпустили ночью к мужчинам.
— Ни для кого не секрет в Кайилиауке, — ответила Джинджер, — что Ты по ночам ногтями царапаешь пол в своей конуре!
— А что я могу сделать с этим, если мужчины разожгли моё рабство, — сказала Эвелин, со слезами в её глазах.
— Они, разожгли и моё рабство, — прошептала Джинджер, и, помолчав, добавила — причём полностью.
— Зато я более беспомощная и страстная, чем Ты, — похвалилась Эвелин.
— Нет, не Ты, — не согласилась с ней Джинджер.
— Всем в Кайилиауке известно, что как рабыня я лучше Тебя, — стояла на своём Эвелин.
— Я — лучшая рабыня, — гордо заявила Джинджер, и добавила, — похотливая рабыня-шлюха!
— Нет, это я лучшая самая похотливая и лучшая рабыня в городе, — злобно прошипела Эвелин.