Он и впрямь убегал, огорченный и оскорбленный. Оставлял им их проклятый лес, клеймо, мерную линейку. Пусть клеймят без него. Пусть без него делают приписки, воруют, пьянствуют, маются дурью, слоняются бездельно по деревням, выманивая у крестьян поллитровки.
Он уходил, придерживая укушенное место, чувствуя, как наливается волдырь. В самом центре этой жгущей выпуклости, твердое на ощупь, горело место укуса.
– Андреич! Постой! Постой, тебе говорю! – его нагонял Полунин. – Куда побежал-то?
– Идите к черту. Знать вас не желаю!
– Андреич, да ты чего? Ну, укусила, и что? За лето, бывает, раз пять укусит. Дело лесное.
– Вы меня специально подставили. Специально гнездо раздавили и на меня ос выпустили.
– Да что ты, Андреич, кто специально-то будет делать? Под ноги попались, они и полетели. Нас не тронули, а тебя клюнула. Оса, она такая насекомая, что не выбирает. Ты небось слаще, моложе. Она тебя и выбрала. Сейчас подорожник найдешь, приложишь. Рукой снимет.
Его гнев остывал. Боль оставалась, но обида и ярость уходили. Было и впрямь смешно смотреть, как он, мечтатель, не глядя под ноги, идет к осиному гнезду. Шутка, которую они с ним разыграли, была злой шуткой детей, и он уже не сердился на них, стыдился своей ярости.
Подходили остальные лесники. Осматривали укушенное место. Советовали помазать слюной, а то и мочой. Ратников предложил для этого свои услуги. Суздальцеву стало смешно.
– Вон, лучше на Одинокова помочись. А то он сегодня не мылся.
Все похмыкали. Примирение состоялось. Но работа была сорвана. Не хотелось возвращаться к месту, где произошла трагедия.
– Хорош, – решительно произнес Ратников. – Деревьев много, а нас наперечет. Айда на Барские пруды карасей ловить. Обеденный перерыв.
Полунин засунул топор за пояс. Кинули в рюкзак клеймо, мерную линейку, тетрадку, перепачканную черничным соком. Пошли через лес к окраине, где когда-то было поле, пасли скот, был выкопан пруд, из которого пили коровы. Теперь поле зарастало мелколесьем, пруд затягивало камышом, но в нем, занесенные птицами, водились караси.
Они вышли на Барскую поляну, сплошь поросшую мелколесьем. В незаросших пустых местах росли великолепные чертополохи с малиновыми косматыми головами, разведя в стороны свои резные, с длинными колючками листья. Пруд был квадратный. В тростниках летали мелкие голубые стрекозки, бегали водомерки. Когда они подошли, от берега к середине шарахнулась и побежала тень, на что Одиноков заметил:
– Карась остался. В прошлый раз не все взяли. Тут он завсегда будет, если ловить с умом.