Сидя в трясущемся кузове, среди ссутулившихся лесников и звякающих топоров и лопат, Суздальцев издалека увидел бледный дым – горел сухой смоляной лес, не оставляя копоти.
– Зачем к болоту гонишь? – крикнул в кабину Полунин. – Там не спасешь. Давай заезжай со стороны бора. Там перекопать землю, еще успеть можно!
Грузовик съехал с дороги, затрясся по проселку, уткнулся в покрытый кочками луг на краю посадки и встал.
– Разворачивайся и дуй в Мартюшино. Вези народ, а мы тут от бора огонь отсечем.
Грузовик укатил, а они бежали, спотыкаясь о кочки, к серебристо-коричневым, почти лишенным зеленой хвои посадкам, из которых исходил сужавшийся клин. Тянулся вдоль луга к бору, с красными высоченными соснами, с туманной синевой вершин, которые, казалось, уже начинали дымиться.
Их было шестеро. Трое из них – Капралов, Кондратьев и Ратников – стали рубить молодые елки, вгрызаясь в их хрустящую путаницу. Подныривали под сухие ветки, ударяя топорами в стволы. Срубленные деревья они оттаскивали назад, освобождая пустой коридор, стараясь отсечь посадки от бора. Другие трое, и вместе с ними Суздальцев, орудовали лопатами. Рыли противопожарную борозду, расширяя защитное пространство между приближающимся пожаром и туманно-красным бором.
Звенели топоры, хрустели падающие елки. Лопаты врезались в серую сухую землю, рассекая корни, сдирая слой сизого лишайника и кусты глянцевитой брусники. Суздальцев орудовал лопатой, вонзая острие в землю, глядя на близкие посадки. Пожар еще не был виден, но его приближение оповещал отдаленный гул и начавшийся ветер, дувший прямо из чащи, несущий сладковатый самоварный дым.
Лесники работали надрывно, яростно, как единая артель, понимавшая смысл своей неистовой работы. Суздальцев поспевал за ними, мускулы его дрожали от напряжения, лопата с треском перерубала корни. Он вдруг увидел, как мимо, из посадок, стелясь по мхам и лишайникам, выскользнули две белки, большими скачками промчались в сторону бора, спасаясь от огня. Из посадок стали вылетать лесные птицы, по одной, парами, целыми стайками. Молча, взмывая и опускаясь, летели в сторону недвижных сосен. За ними, невидимый, гнался пожар. Рыжие муравьи из подземного муравейника тянулись со своими яичками, все в ту же сторону, прочь от посадок, вытягиваясь по незримым линиям, которые прочертил страх.
Суздальцев глядел на убегающих тварей. Ощутил тот же, что и они, ужас, роднивший их всех перед лицом беспощадной стихии. Преодолел страх, стал копать с удвоенной силой.
Они копали, рубили, обливаясь липким горячим потом. Пожар приближался. Казалось, кто-то огромный продирается сквозь посадки, хрустя сапогами. И оттуда, откуда он приближался, тянуло жарким дымом, едким запахом скипидара и горячей смолы, от которого слезились глаза. Еще не было огня, но над вершинами летели кусочки пепла, прах сгоревшей хвои. Хватая ртами едкий дым, они рубили и копали, словно торопились успеть до наступления врага, который был уже рядом, опережал их в своем яростном неодолимом стремлении. Суздальцев подумал, что вот так копали противотанковые рвы на подступах к Москве. Так торопились отрыть окопы перед наступающим танковым валом.