Вот тебе и поговорили! Вот. и рассказал отцу про свои дела! Зовет его Тамара Аркадьевна гулять, а Феде сидеть дома одному весь вечер…
— Рыжик, ты как? — нерешительно спрашивает отец.
Феде хочется сказать: «Не уходи, папа, пожалуйста, не уходи! Я очень соскучился по тебе. Я не знаю, как быть с Ермиловиой и Лешкой и где брать железо для тепловоза».
Но Федор молчит и прячет глаза от отца: если тот заглянет в них, сейчас же поймет, как опечален сын, и сам огорчится. А бабушка не велела отца огорчать.
Вдруг отец решительно говорит:
— Куда там идти в такой дождь! И у Рыжика завтра контрольная…
Федя улыбнулся довольный — очень приятно слушать такие слова. Ему‑то приятно, а Тамаре Аркадьевне не очень! Лицо ее обиженно вытянулось. Она выходит из комнаты, отец за ней. Федя не слышит, о чем они говорят, но знает, что ссорятся. Ссорятся из‑за него.
Кажется, зря он уехал от бабушки. Лешка на него кричит, Тамара Аркадьевна сердится. А вчера обиделась до слез. Подарила Феде очень красивую книжку про мальчика Никиту. Федя искренне сказал:
— Большое спасибо!
И сейчас же раскрыл книгу.
— Ну какой ты, Федя, неласковый. Ты бы хоть раз поцеловал меня! Я с таким трудом купила эту книжку.
А Федя снова сказал:
— Спасибо.
И потупился. Не умеет он целоваться, хоть плачь! И говорить много не умеет. Бабушка как‑то сказала:
— Вы с Тойво не сродственники, а друг на дружку схожие: неразговорчивые оба. Лесовики!
Тамара Аркадьевна вошла молча, раздраженно сняла шляпу и раскрыла книгу. Отец походил по комнате, пока не разгладились морщины на лбу, потом подсел к сыну. Они вместе решили все задачи на части, какие нашлись в задачнике, написали диктовку, в которой Федя сделал три ошибки.
— Ох, Рыжик, — обеспокоенно покачал головой отен, — накрутил ты, братец!
Решили ежедневно заниматься грамматикой и пошли вместе ставить утюг, чтобы погладить Федин пионерский галстук. Время от времени отец поглядывал на Тамару Аркадьевну, но она не отрывалась от книги. Когда Федя взялся за иголку, чтобы подшить разлохматившиеся края галстука, она подняла, наконец, голову, посмотрела на него озабоченно и сказала, чтоб оставил, не портил, она сама сделает.
Федя обрадовался, что лицо у нее уже несердитое и больше она с отцом не будет ссориться. Он сказал, надеясь сделать ей приятное:
— Я сам подошью. Я умею… Меня бабушка научила.
Он подошел к ней, чтобы показать, как шьет, но она, не глядя, сказала:
— Ну, сам так сам. Чего смотреть?
И отвернулась от него.
Вечер прошел скучно. Федя рано улегся спать, так и не рассказав отцу про свои заботы, — не нашел подходящей минуты. Решил сделать это завтра. Но утром отец разбудил сына.