Федя осмелился, шагнул к ней.
— Тамара Аркадьевна… — прошептал он.
Она обернулась, суровая, чужая.
— Иди спать.
Он покорно пошел. Он больше ничего не сказал — уже не хотелось.
В кровати из‑под матраца достал Федя бабушкины письма. Они всегда разгоняли печаль, всегда радовали.
«Милый мой Федюшка! Соколик мой ненаглядный! Шлет привет тебе с далекого Северного края любящая тебя бабушка Марфа Тимофеевна. Будь всегда здоров и светел, не хмурься, не печалься по–пустому. А еще не забывай. ты, дитятко мое милое, свою старую бабушку. Чай, сладкое тебе житье в ваших южных местах, что редко шлешь нам письма. Дед Тойво ждет тебя не дождется, чтобы идти к Черному озеру следить за медведицей. Нынче ходил он туда на лыжах. К самым трем соснам взобрался и даже перевалил на ту сторону, да Кирюшка завязать стала в снегу, пришлось старику вернуться.
Сей год снегу у нас неслыханно много. Березу у нашего крыльца занесло наполовину, да и крыльцо намедни засыпало совсем. Спасибо, пришел дед Тойво, откопал, и ладно еще, что Иванка с Арсением подоспели да помогли старику, а то бы так и сидеть мне в снежном терему.
Иванка выпросил твои финские лыжи и ходит на них в тайгу, куропаток стреляет. А ружье твое, Федюшка, я никому не даю —Тойво не велит, боится, как бы не поломали его парни.
На Онеге–озере ребята расчистили снег и катаются на коньках. Иванка с Арсением прибегают проведать меня да про твое житье–бытье порасспросить. Нынче с задачами‑то им труднехонько приходится, все тебя, ягодка, поминают. Летом пойдут они с Василием Васильевичем походом в Заонежье, наказывали, чтобы ты поспешил сюда без промедления. И девочку Серафиму тоже привози — ужо научу я ее вышивать на пяльцах редкие узоры, ежели она до рукоделия охотница.
А пока мы с котом Степаном вдвоем вечеряем и ждем вешних дней, ждем тебя, цветочек лазоревый. Степан изленился и перестал мурлыкать. Верно, по тебе скучает.
Будь же умницей, Федюшка. Не забывай и не печаль свою старую бабушку — отписывай чаще. А она желает тебе здоровья богатырского, удачи и молодечества. Почитай родителей, уважай товарищей.
Вечно любящая тебя твоя бабушка Марфа Тимофеевна. Кланяйся низко Тамаре Аркадьевне и целуй отца своего Николая Егоровича».
Разогнали письма черные тучи. Посветлели глаза, залучились по–обычному. А вот и солнышко из‑за туч выглянуло — улыбнулся Федя, прошептал:
— Спокойной ночи, бабушка!
Заснул Федя с бабушкиным письмом в руках. Снились ему родные северные леса, Тойво и его собака Кирюшка. Тойво рассматривал следы на снегу, потом они долго шли по следу. Кто‑то звал Федю в лесу. Он остановился, прислушался. Да это отец! Федя побежал ему навстречу и… проснулся.