Федя улыбнулся. И то ли от вопроса тети Паши, то ли от веселого школьного шума, но стало ему веселее. Когда же он увидел Анну Васильевну и в ответ на свое приветствие услышал ласковое! «Доброе утро, северянин!»то почувствовал, что печаль и мрак, заполнявшие его сердце, уходят и ему очень хорошо в школе вместе с учительницей, Симочкой, тетей Пашей и всеми ребятами.
Но школьный день закончился, и Федя снова загрустил. Не хотелось идти домой, встречаться с отцом и с Тамарой Аркадьевной, не хотелось ни думать, ни говорить о надоевшем Ермиловнином сарае. Он с удовольствием принял Лешкино приглашение — отправиться обедать к нему.
Дома Лешка первым делом заглянул в кастрюльки.
— Порядок! — удовлетворенно сообщил он Феде. — И борщ и каша есть. Ты любишь сладкую кашу?
Сладкую кашу Федя любил. Они с Лешкой съели ее по две тарелки, после чего Кондратьев принялся чинить велосипед. Велосипедом Лешка ужасно гордился: он не простой — он гоночный! А что подержанный — это пустяки, даже лучше, потому что объезженный. Велосипед мать купила у соседа. Лешка просил у нее еще ружье, чтобы летом охотиться вместе с Федором в тайге, но она сказала, что от покупки ружья пока воздержится. Впрочем, Лешка был очень рад и велосипеду. Он сразу же разобрал его. Но почему‑то сломалась педаль и погнулись спицы. Лешка сам не понял причи-, ны, очень огорчился и даже ночью во сне говорил про свой гоночный велосипед. В школе в диктовке написал вместо «спички» — «спицы». Федя помнит, как над ним тогда все смеялись.
«Эх, Лешка, Лешка! — вздохнул про себя Федя. — Ты счастливый и веселый. И одна–единственная у тебя забота — поскорее починить свой гоночный велосипед. А у него, Феди, теперь совсем плохие дела — не знает он, что ему делать, как жить».
Сосредоточенный и молчаливый, надел Федя пальто и печально попрощался с Кондратьевым.
— Фу–ты ну–ты! — закричал Лешка, И все‑то он переживает, все квасится! Сама Ермиловна нас помиловала, значит, и делу всему конец.
Федя махнул рукой и вышел. Шел медленно, расто останавливался, задумывался. Вот он дом — рукой подать. Там отец и Тамара Аркадьевна. Сидят и разговаривают о том, какой плохой человек Федор и что зря они взяли его от бабуш–ки, Отец, наверно, хмурится, ходит по комнате, может быть, не соглашается с Тамарой Аркадьевной. Ну, конечно, он спорит с ней и даже сердится — зачем она дурно говорит о Рыжике. Ну, конечно!
Федя улыбнулся и на сердце стало легче от такой хорошей мысли.
Быстро и решительно идет Федя к своему дому. Быстрой решительно поднимается на крыльцо и… останавливается — дверь закрыта на замок. Дома никого нет. Никто не ждет Федю, никто не беспокоится о нем. Никто больше не любит его в этом доме.