Я затаила дыхание! Но Мишаня ловко сунул мне букет под мышку и опять вернулся на свое место. Он что, знал заранее, что меня выволокут на сцену?! Или у него, как у завзятого театрала, под сиденьем всегда находится запасной вариант?! Нет, он пять вечеров подряд ждал именно этого момента.
– Боже, спасибо тебе! Как же я счастлива! – говорила Ванда Вольфовна, одаривая публику книксенами.
– Принимаю благодарность, хоть и не называюсь столь громко, – ответил ей Заславский.
– Ванечка, и тебе огромное спасибо! Я и не думала, что еще способна на безумные поступки!
– Ха, – подмигнул мне Иван Сергеевич, – то ли еще будет! Вместе сходить с ума гораздо интереснее, чем поодиночке.
– Это точно, – вздохнула я, вспомнив отчего-то Давыдова.
Он так и не позвонил. А я не из тех девушек, которые звонят первыми. Да и нужна ли я ему?! Теперь у него есть целое поместье. А у меня скоро появится своя мастерская! Вот только нужно найти просторное помещение для аренды. И я начну брать заказы из других театров, что значительно расширит мои возможности. Когда я стану богатой и знаменитой, Давыдов еще пожалеет, что бросил меня! А я обязательно стану, потому что упорная и всегда достигаю поставленной цели. Вот сказала, что найду письмо, и нашла. Сказала, что отдам его Артуру, и отдала. Что бы еще такого сказать, чтобы оно сбылось?
– Браво! Браво! Браво! – раздавалось тем временем из зала.
– Ох, стояла бы и слушала, слушала и слушала, – восхищалась Ванда Вольфовна.
– Я напишу еще одну пьесу! – торжественно пообещал Заславский. – Мы еще сыграем с тобой, Вандуся!
– Напишите роль для меня, – приказным тоном заметил Богомольцев. – Можно без слов. Слова учить некогда.
– И для Катерины что-нибудь найдется! – щедро обещал Заславский.
Что-нибудь меня никогда не устраивало ни в ролях, ни в мужчинах. Да, я слишком разборчивая, вот и попалась на крючок своих собственных предпочтений. Больно срываться с крючка, но нужно. Если тебя не ценят, если тобой не дорожат, если к тебе относятся наплевательски, то незачем тратить время и чувства на недостойный объект! Вот возьму и влюблюсь в… Мишаню! А что? Что-то хорошее в нем наверняка есть.
– Я устала кланяться, – сказала я Богомольцеву. – Пойдемте, оставим их наедине с благодарной публикой.
– Идите, идите, – смахнула слезу Ванда Вольфовна, – я еще тут немного постою. Ах, свет рампы слепит до слез…
Иван Сергеевич наконец-то сделал счастливой свою любимую женщину. Надо же, а я ведь никогда не думала о том, что Ванда Вольфовна мечтает сыграть в пьесе. Я думала, она мечтает сшить что-то кружевное и воздушное, одновременно экономное и недорогое. Как же часто я ошибаюсь в людях!