Стальные мускулы на его спине напряглись под прикосновением ее ненасытных пальцев. Так вот как это бывает! - подумала она, ошеломленная, с благоговением дотрагиваясь пальцами до его шелковистой золотистой кожи. Великолепное гибкое тело Рафаэля было напряжено, как пружина, готовая вот-вот распрямиться. И это было странно, ведь сама она не могла напрячь ни единого мускула. На секунду ее обуял ужас, но она подавила его. Ей не хотелось и было страшно думать, что последует за этим. Сейчас ее интересовало только новое открытие: Рафаэль все еще желает ее. Это просто чудо какое-то - Рафаэль все еще любит ее.
- Почему ты молчишь? - с тревогой прошептала она.
- А тебе еще и разговоры подавай? - Он приподнял голову с черными спутанными волосами и, освободившись от ее объятий, не глядя на нее, перекатился на бок. - Я наконец получил то, о чем мог только мечтать. Разговоры кажутся мне несколько не к месту.
Она побледнела.
- Почему в тебе столько сарказма?
- Надо же, насколько ты проницательна. Ну, и что мы теперь будем делать? - грубо процедил он сквозь зубы.
Неужели он думает, что она заманивает его назад? Возмущенная таким подозрением, она на одном дыхании пробормотала:
- Тебя это ни к чему не обязывает. - И, поколебавшись, добавила: - Я хочу сказать, что... Мне ничего от тебя не надо. Вот Бог, а вот порог, и забудем обо всем...
Он резко сел на кровати и пристально на нее посмотрел, запустив руку в ее рассыпанные по подушке волосы.
- Боюсь, ты забываешь, с кем говоришь.
Слава Богу, вздохнула она - значит, он не собирается прогонять ее от себя.
- Как я могу это забыть, если движение через мою спальню вовсе не столь уж интенсивно, - пробормотала она с лихорадочным румянцем на щеках.
Он сгреб в кулак ее светлые золотистые волосы, но Сара не возражала против боли. Она была поглощена игрой чувств на его смуглом лице. На какое-то мгновение он страшно рассердился. Что случилась? - недоумевала она. Не она начала эту бесстыжую сцену совращения в холле. Вся инициатива принадлежала Рафаэлю, а Рафаэль, хотя и казался человеком импульсивным, никогда не действовал по первому порыву. Он умел все просчитать, и это было столь же для него естественно, как и дыхание. Он был самым непредсказуемым мужчиной на свете. Его неуемное мужское эго должно было быть удовлетворено, и ему следовало бы радоваться, что наконец-то он дождался от нее именно того, чего добивался всю жизнь.
Где-то в глубине еще не пришедшей в равновесие души она знала, что сама не понимает, что творит, и в этом допущении было что-то предательски успокоительное. Это снимало с нее ответственность за свои поступки и освобождало ее от общепринятых пут, делающих жизнь безопасной, это верно, но и постной... "Позволь себе хоть чуточку безрассудства", как-то упрекнула ее Летиция. Сара, все еще бурно переживая впервые испытанные чувства, не могла не гладить его мускулистую грудь, накручивая на кончики пальцев его курчавые жесткие черные волосы. Она с наслаждением пробовала безрассудство на вкус и не замечала его неподвижной холодности. Веки у нее сомкнулись... Быть безрассудной - хорошо... Безрассудство - это как путевка в рай.