Поэтому я просто его обняла. Без слов. Понимала, это мало поможет, и он, наверное, сейчас все воспринимает в штыки. Он всегда такой колючий, когда разговор заходит о том, что близко сердцу, теперь, скорее всего, и вовсе панцирем обрастет.
Но Глеб неожиданно обнял меня в ответ. Крепко прижал к себе, уткнувшись носом в ключицу.
— Как это случилось? — осторожно спросила я.
Он отстранился, взял меня за руку, потянул на балкон.
Морозный воздух полностью разбудил, заставил поежиться. Снег уже почти растаял, и пейзаж был довольно унылым. Не люблю слякоть зимой. Ощущения весны еще нет, а мрачность навевает ужасную тоску.
Глеб подкурил, прищурился и посмотрел вдаль.
— Она много болела, — сказал, хотя я уже не ждала ответа. — Рак.
— Она не была атли?
Он покачал головой. Да, я и сама понимала, что не была. Иначе присутствовала бы с нами, когда объединяли племя, и жила в этом доме.
— Она готовила меня, постоянно говорила об этом. Да, и врачи… Но разве к такому можно подготовиться?
— Нельзя, — согласилась я. — Наверное, нужно будет все организовать. Похороны…
Он отстранился и странно посмотрел на меня.
— Я думал, Вермунд тогда тебя уломает. Или было?
— Ты суешь нос не в свое дело, Измайлов! — проворчала я, но без злости. — Ничего не было…
— Что так?
— По — твоему, присутствие Лары в его жизни — не аргумент?
— То есть, если бы Домбровской не было, теоретически…
— Глеб, ну, зачем все это? А если бы все было не так, а если бы Земля была в форме блина, и ее держали бы на спинах слоны… Что изменят все эти «если»? Все так, как есть!
— Он разобьет тебе сердце, Полина.
— Он уже его разбил. Давно. Так что это не новость.
Странно, но говорить об этом стало проще. Словно все случилось не со мной и совершенно в другой реальности. По сути, так оно и было. Все, что связано с атли — белый лист. Черновую тетрадь я сожгла давно.
— Мне нужно в Елец, мама… там. Она хотела, чтобы ее похоронили именно на том кладбище. Рядом с отцом. — Он помолчал немного, затем резко повернулся и спросил: — Поедешь со мной?
Я обняла его.
— Конечно!
Вещей с собой брать не стала. Глеб сказал, мы едем на один день, а завтра к вечеру вернемся. Когда я спросила, не хочет ли он, чтобы кто‑то из атли поехал с нами, например, Филипп, он отказался.
— Мама не была атли. Все ее родные и друзья далеко отсюда. Нет, будем только мы.
В гостиной с утра было оживленно.
Каролина уже освоилась и вовсю хохотала над фразой Филиппа, а он снисходительно улыбался. Лара и Влад стояли поодаль, у окна и о чем‑то оживленно говорили. Вернее, говорила защитница, а Влад слушал и хмурился. Она держала его за рукав, и создавалось впечатление, что если отпустит, он убежит — таким недовольным был его взгляд.