— Филипп говорил, защитница из тебя никудышная, — усмехнулся он и тоже подкурил.
— Да уж…
Ночь постепенно сменила вечер. Где‑то внизу громко смеялась девушка, перекрывая хохотом веселый мужской бас. Вдалеке взвыла автомобильная сигнализация, но тут же умолкла. Город жил, город дышал, как единый организм, как то, чем должны были стать атли, но пока так и не стали.
— Большой дар — большие проблемы, — тем временем продолжал Глеб. — Тебя вечно дергают, ты всюду нужен. А защитницей быть, как по мне, сущий ад. Впрочем, некоторым нравится. Говорят, почетно.
— Разве хищный не должен быть полезным для племени? — удивленно спросила я.
— Эти лозунги придумали узурпаторы типа Вермунда.
— Смотрю, ты не в его фан — клубе.
— Кто бы говорил! — парировал Глеб. — Так что он сделал? Переспал с тобой и выбросил?
— Ты хам, Измайлов, — беззлобно сказала я. Помолчала немного, а затем добавила: — Мы жили вместе больше года, и да, он меня бросил. Но это переживаемо. Прошло время, я оправилась. Встретила другого, забеременела. Думала, будет семья, все как у людей… Но появился Влад, опоил меня и убил ребенка. Вот так вот, Глеб. У каждого свои представления о предательстве.
Глеб прикрыл глаза, затянулся. Казалось, я шокировала его. Что ж, больше не возникнет желания глупо шутить — в последнее время мне было не до шуток.
— Извини, — сказал он серьезно. На меня не взглянул, словно испытывал стыд.
— Ничего. Только я атли. Разве такое возможно? Я имею в виду, разве он имел право так поступать?
— Он убил потенциального члена племени. Это пригодилось бы на совете, но я не посмел бы воспользоваться твоим горем, Полина.
— Разве мы не должны использовать все, что у нас есть? — безразлично спросила я.
Когда я стала такой циничной? Когда превратилась в холодную стерву, планирующую месть?
Глеб пожал плечами.
— Вермунд бы использовал. Но разве этим мы не превратим себя в его подобие? — Он немного помолчал. — У меня всегда были вторые роли, Полина. Это научило, что иногда достаточно изменить сценарий. Но как бы ты его не менял, кровь бастарда не станет чище.
— Кровь бастарда? — удивилась я.
— А Филипп разве не говорил? Во мне течет кровь Вермундов, будь они прокляты!
— Ты — родственник Влада?
— Его брат по отцу. Прикольно, да?
Я хотела еще что‑то спросить, но не успела.
Затылок полыхнул болью — резкой, оглушающей. Боль заполонила мозг, отдалась в голове нестерпимой пульсацией. Я застонала, присела на корточки, прижала пальцы к вискам.
А потом увидела.
Небольшая комната освещена единственной лампой, одиноко торчащей из старой, облупившейся люстры. Обои на стенах затертые, кое — где содранные и пожелтевшие от времени. К одной из стен — у которой стоит односпальная кровать — прибит ковер. К нему жмется миниатюрная брюнетка, на ее заплаканном лице серой тенью отражается страх.