— Замечательно! — воинственно прошипел Глеб.
— Ох, Измайлов, ради бога! Оставьте вы свою вражду, помиритесь и не морочьте нам голову! — воскликнула Лара и театрально поморщилась. — Все уже давно забыли ту историю, и тебе пора.
— Я не спрашивал твоего мнения, Домбровская! — рявкнул Глеб и сжал кулаки. Смотрел прямо на Влада, словно готовился ударить.
— Грубиян, — сказала она и отвернулась. — Ты подговорил Филиппа и девчонку?
— Не вижу повода отказывать им, милая, — спокойно произнес Влад. — Сейчас все так любят демократию… Голосуем и побыстрее. Хотелось бы успеть к очагу до темноты. Ну, кто против того, чтобы поклониться сегодня вождю и воссоединить племя атли?
Глеб поднял руку и взглянул на меня. Боялся, что передумаю? Хотел поддержать, подбодрить? Сам искал поддержки? Думаю, все сразу. Я повторила его жест, на Влада больше не смотрела. Считала секунды до того момента, когда смогу уйти из этого дома.
— Ты пытался, Глеб, — тихо сказал Влад.
Я оглянулась. Филипп, бледный с опущенными глазами. На лице — досада и злость. Глеб с шумом выдохнул, глаза блеснули злостью.
— Кирилл!
Кирилл не поднял руки. Сидел, мрачно глядя на нас, с каменным выражением лица.
— Извини, друг, но я, правда, считаю, что племя должно чтить закон крови.
Оля, наоборот, не смотрела в нашу сторону. И не нужно было — я все поняла и так… Обида защипала слезами, но я заставила себя сдержать их — сама виновата! Использовать личное в политических целях всегда неприятно, и я готовилась к последствиям. Еще один урок жизни: жалость никогда не приносит уважения.
Глеб молчал. Глядел в пол, хмурился.
В моей голове постепенно прояснялось, и все происходящее привиделось нелепым, безрассудным действом. Уйти. Постучаться к Вике, плакать у нее на плече, напиться до беспамятства.
— Спасибо, — сказал Глеб. — За то, что сдержала слово.
Я подняла на него глаза.
— Это мало помогло.
Голова все еще кружилась, но я приказала себе не раскисать. Нужно на свежий воздух, собраться, решиться…
На что? Ты серьезно сделаешь это?
— Полина!
Резкий оклик полоснул, как ножом. Я остановилась у самой двери, повернула голову. Влад смотрел на меня. Колючий, холодный взгляд, будто мы вовсе не знакомы.
— Ты не можешь уйти.
— Вот как?
Голос — дрожащий, неуверенный. Только бы не расплакаться перед ним, только бы не расплакаться… Они все смотрят… Сбежать отсюда, и побыстрее!
— Ты — атли, и должна присягнуть мне на верность.
— Я ничего тебе не должна! — почти выкрикнула я.
— Она уйдет, Вермунд, — спокойно сказал Глеб, подходя ко мне. — Ты ведь не армию рабов создаешь. Нельзя заставить человека принять тебя в свою жизнь.