Весна подкралась незаметно. Сначала чуть подтаивали дороги, а потом неожиданно ворвавшийся с юга ветер за одну неделю согнал слежавшийся снег. Овраги и балки до краев наполнились вешней водой, по лесам расцвели медуницы, зеленая дымка окутала чащи…
В Обер-берг-амте началась самая горячая пора, а тут еще поступила жалоба Осокина о захвате Демидовым сбежавших кабальных. И хотя не хотелось Геннину ссориться с невьянским владыкой, а пришлось открыть дело. Пронырливый Осокин, чего доброго, мог дойти с жалобами и до Сената — тогда хлопот не оберешься!
Ерофей не торопился. Поручение исполнил — доставил эстафету грозному Акинфию Демидову. Тот, как прочел бумагу, переданную ему через приказчика Мосолова, велел войти посыльному в кабинет. Окинул исподлобья Ерофея:
— Утруждать себя письмом не буду. На словах передашь, что у Демидова не токмо осокинских, но и никаких других беглых не имеется. Все! Ступай! Хотя, обожди-ка!
Он подошел к Ерофею, высокий, плечистый, под стать Ложкину. Ткнул твердым, как железо, пальцем в грудь:
— Силен?
— Есть малость, усмехнулся Ерофей.
— Хошь у меня служить? Выкуплю.
— Без надобности. Я и так вольный.
— До поры вольный. Захочу — будешь кабальным.
— Хотел один море выпить, да брюхо лопнуло.
Акинфий насупился. На скулах заиграли твердые желваки:
— Дерзок ты на язык. Кабы не мое почтение к Виллиму Ивановичу, я бы тебя враз обломал.
Ерофей повернулся и молча направился к выходу. У дверей увидел тяжелый железный костыль. Взял в руки, повертел, кинул через плечи и, стиснув зубы, согнул в дугу. Осторожно поставил потом железину на место.
У Акинфия округлились глаза.
— Стой! — гаркнул он, выбегая на крыльцо. — Мне такие могутные люди во как нужны! Главным смотрителем поставлю!
Ерофей, уже сидя в седле, нетерпеливо разобрал поводья, повернулся к Демидову, поклонился:
— Благодарствую, ваше степенство! Только я кнутобойничать не свычен. А здесь все на кнуте да палке держится. Бывайте здоровы! — и с места пустил коня галопом.
Уже выбравшись за палисад, окружавший Невьянск, услышал дробный стук конских копыт и громкую ругань. «Погоня!» — догадался и взмахнул плетью.
Закусив удила, жеребец резко прибавил ходу. Но звук погони становился все ближе, и Ерофей пошел на хитрость — на развилке дорог направил коня в зеленую чащу. Вскоре мимо скользнули четыре всадника.
Выждав, когда стих шум, солдат еле приметной тропинкой стал пробираться по лесу. К вечеру был у верховьев Хвощовки и там, где она делает крутой поворот, огибая гору, наткнулся на скрытую в густом ельнике землянку. Спешившись и ведя коня на поводу, подошел к ней, толкнул дверь и остановился в изумлении.