— Что ж, так один и вековать будешь? В таком доме только хозяйки не хватает.
— Да уж как-нибудь обойдусь! — нехотя произнес Ерофей, поглаживая кусанную собакой ногу. — А ты вот пошто бобыльничаешь? За тебя любая краля пойдет. Вон какой сокол вымахал!
Андрей вздохнул. Вспомнил Настеньку: где она теперь, поди, уж семьей большой обзавелась? Чтобы переменить разговор, попросил:
— Пустил бы ты меня к себе на квартиру. В крепости больно шумно и дыму много. Еще с весны, как промерз в дороге под дождем и снегом, что-то грудь закладывать стало.
Ерофей хлопнул руками по коленам:
— Да хоть сейчас перебирайся! Ух ты! Ну и заживем мы с тобой, Андрейша! — он вскочил со скамьи и засуетился. — Во, гляди. Горенка эта твоей будет. Светло, тепло, и рябина прямо в глаза смотрит! — Снова сел и, вытащив трубку, стал набивать ее табаком.
Андрей мельком взглянул на руки Ерофея и вздрогнул. Где он видел такой чубук с маленьким медным якорем? Да ведь это же…
— Откуда достал? — вырвал у Ерофея трубку Татищев.
— Трубку-то? Памятка об осокинском кандальном, — и Ерофей рассказал про землянку на Хвощовке и могилу неизвестного бедолаги.
Андрей схватился за голову, простонал:
— Боже ж ты мой! Так это же был Никифор Лукич! А я-то отшатнулся от него. Испугался, за пистолет ухватился!
Ерофей положил руку на плечо Татищева, участливо спросил:
— Дружок, что ль, твой был?
— Дружок? Нет, учитель! Какие же муки вынес…
Вернувшись от Ерофея, Андрей долго шагал из угла в угол, мучительно думая о страшной судьбе Рыкачева. Потом зажег свечи, порылся в книгах и вытащил «Гороскоп». На чистом листе бумаги что-то долго рассчитывал, чертил. Побледнев, скомкал листок:
— Проклятая планета! Опять ты мне сулишь недоброе!
Андрей перебрался на жительство в Мельковскую слободу. Узнав об этом, Клеопин неодобрительно покачал головой:
— Негоже дворянину промеж подлых людей обитать!
Но Татищеву слобода нравилась. Сюда не долетал грохот кузнечных молотов и лязг железа. Меньше было дыма и копоти. На чистом воздухе и грудь вроде стала не так побаливать.
А работу Андрею все подваливали. То посылали в вотчину новоиспеченного дворянина Акинфия Демидова для измерения расстояния от Невьянска до Екатеринбурга или от Тагильского до Алапаевского завода, то мчался он в Мурзинскую слободу проверять заявления от крестьян о находке руды, то, словно крот, ползал по низким штольням в рудниках, намечая новые забои.
И вот вручили ему наконец под расписку указ. Андрей развернул шершавую плотную бумагу, исписанную аккуратным почерком с титлами и завитушками: