Да откуда ей знать, что его волосы выцвели на солнце? Да потому что она видела его ноги раньше! Она видела всего Джона Доу в ту ужасную ночь в доме ее деда в Брюсселе, когда посмела войти без приглашения и без стука в его спальню. Там она застала его в обнаженном виде.
Диана вздрогнула, как от удара током, пробившего ее тело от одного лишь воспоминания. И тут же на щеки, шею, грудь накатила жаркая волна испытанного, но не забытого унижения. Что скрывать, как мужчина Джон всегда привлекал ее. А тогда, в доме деда, она влетела в комнату для гостей, чтобы… смешно сказать, оправдаться! До этого мистер Доу застал ее в саду с Гордоном Чейзом. И не то чтобы там, между ними, происходило что-то особенное, но он мог так подумать. Злясь на себя, на Джона и на всех остальных, она стремительно вошла в его комнату. В этот момент ей меньше всего хотелось следовать правилам приличия. Распахнув дверь, девушка увидела гостя, стоящего посреди комнаты, мокрого после душа и с маленьким полотенцем в руках, которым он сушил волосы. Им же бедняга и пытался в неожиданно возникшей ситуации прикрыть другие части тела, но вышло это не раньше, чем Диана успела все очень хорошо рассмотреть. Весьма неожиданной для нее стала его реакция: стыд, смущение! Она и то смутилась меньше, зато теперь чувствовала, что ее щеки нещадно пылают при одном только воспоминании…
«Я полагаю, что мистер Чейз вернулся к своей невесте, и ты посчитала, что можешь попытать счастья здесь. Или я ошибаюсь?»…
Диана вздрогнула, вспомнив его жестокие злые слова.
— Прошу прощения, ваша нога, — извинился партнер по танцу, отвлекая Диану от неприятных воспоминаний и возвращая к реальности. Он неправильно истолковал тот факт, что она вздрогнула.
— Все в порядке, — успокоила Диана Питера Рассела, мило улыбаясь и думая, что так же любезно улыбаться она должна была бы в ту ночь Джону Доу. Вместо того чтобы подобно идиотке выбегать из комнаты, оставляя его при своем ошибочном мнении.
Она не сказала тогда ни единого слова в свою защиту, и к следующему утру ее смущение переросло в оскорбленную гордость. Теперь скорее ад покрылся бы льдом, чем она захотела объясниться с ним, пусть даже его критические взгляды постоянно заставляли ее чувствовать себя виноватой.
Такое отношение кому угодно показалось бы обидным, и девушка возненавидела Джона за его спесь и плохо скрываемые насмешки. Возненавидела его смуглую обаятельную внешность, потому что была к ней неравнодушна. Она предпочла бы забыть обо всем! Но не могла… Больше всего на свете Диану выводила из себя его холодная мрачная сдержанность. В ту пресловутую ночь он не позволил девушке изменить представления о ней и тем самым как бы поставил на ней печать распутницы.