Не откликается Тимка, о другом думает.
— Слушай, Кирька, ты мне друг?
— Друг, конешно.
— У кого офицер остановился?
— У Козулиных.
— Пойдешь со мной?
— Куда?
— В засаду,
— В какую?
— Потом скажу. Пойдешь?
— Нет, Тимка, у меня маманя больная.
— Слушай, Кирька... Первый раз прошу. Хочешь, ершовскую саблю отдам? Ты не думай, я ее не прикарманил — просто не сумел переслать.
Колеблется Кирька, не знает, как быть. Сабля — штука хорошая. А вот засада — неизвестно, что случится.
— Павлинку возьми, — хитрит Кирька.
— Павлинка не пойдет.
— Почему?
— Сам знаешь.
— А вот и пойдет! — уверяет Кирька. — Вы убили ее отца, они убили твою мать. Значит, квиты.
— Говори: согласен иль нет?
Трудно Кирьке решиться. Главное, у Тимки еще один козырь есть: в тайгу может не пойти. Эх, была не была!
— За саблю? — переспрашивает Кирька.
— За саблю.
— Навсегда?
— Навсегда.
— Согласен. Говори, что делать?
— В пещеру пойдем, дорогой расскажу.
Выходят ребята на берег, глядь: Павлинка стоит. Пасмурная, заплаканная. Видела она, как ребята огородами пробирались: в толпе со всеми стояла. И как за стайку прятались — подглядела. Когда на площадь погнали, ее сам вахмистр за руку взял, из толпы вывел. И Дарью Григорьевну, маманю ее.
— Куда вы, ребята? — спрашивает Павлинка.
— В пещеру, — останавливается Кирька.
— Меня возьмете?
— Не знаю... — мнется Кирька. — Вот наш командир.
— А ты не сердишься? — Тимка берет Павлинку за руку. — Ну, понимаешь...
— Что делать? И у тебя горе-горькое.
— Тогда бежим! — приглашает Тимка. — Есть у нас один план, в пещере скажем.
— Бежим, Павлинка! — радуется Кирька. — Втроем, знаешь, как весело!
Козулинский дом стоит за церковью, наискосок от Копачей. Высокий, просторный — пятистенный.
Купец Ерофей Козулин — первейший человек на селе. Кому голод, а у него всего вдосталь. Не в амбарах, понятно. Амбары пусты. В надежном месте спрятано, в тайниках.
Сегодня у Козулиных гостюет вахмистр Брянцев. Все, что ни на есть вкусного и сытного, выставил Козулин. Самогону — море, закуски — всему селу не съесть.
Гуляет вахмистр Брянцев, от души веселится. До пота поработал, до ломоты в косточках. Десять душ загубил, пятерых сам расстрелял. Да на площади двадцать человек высекли. Надо ему встряхнуться, сердце потешить.
Гуляет вахмистр, а про дозор не забывает. Все село семеновцами окружено, у дома казак с винтовкой ходит, плеткой помахивает.
Казак ребятам нипочем, они огородом пробрались, на сеновал залезли. Сеновал как раз против окна приходится, того, что рядом с сенцами. Все видать, что в комнате делается.
Так случилось, что втроем в засаду подались. Тимка Кирьку с умыслом взял: если вахмистр на улицу не выйдет, Кирька должен выманить его. На этот счет у них особый план. Если ж вахмистр по доброй воле очутится, — Тимка один с ним поговорит.