— Вы чо собрались? Почему не на работе?
— Потому что здесь судят наших друзей, — стала объяснять ему молодая беременная женщина. — Если бы ваших друзей судили, вы бы пришли на суд?
— У меня нет друзей-антисоветчиков! Вас всех перестрелять надо, сука беременная! Или в Яузе утопить!
— Да они тунеядцы! Гниды! — поддержала его пьяная баба. — Я бы по ним катком проехала, передавила паразитов! Чо ты зенки вылупила, проститутка беременная? Может, ударить хошь? Ну! Вдарь!
Рослый капитан милиции выжидающе улыбался.
— Не надейтесь, — вдруг сказал ему генерал Григоренко. — Никто не будет вступать в драку и не поддастся на провокацию.
Капитан отвернулся, но беременная оказалась не робкого десятка, она подошла к капитану:
— А почему вы не вмешиваетесь? Вы же своим поведением одобряете хулиганов.
Капитан посмотрел на нее сверху вниз и усмехнулся:
— Я не могу затыкать рот рабочему человеку. У нас свобода слова.
Но женщина не отступала:
— То есть пьяных подонков, которые призывают к расправе, вы охраняете? А людей, которые призывали к свободе, судите?
— А я рабочая! — тут же закричала ей пьяная баба. — Если я выпила, то на свои деньги. А вы тут все фашисты и жиды недобитые!
Пожилой мужчина сказал ей интеллигентно:
— Вы лжете. Вот там, за углом вас даром поят, чтобы вы нас на драку спровоцировали…
В этот момент в переулок въехал «воронок» и тут же свернул в зеленые железные ворота во двор судебного здания. Толпа потянула головы вслед «воронку» и стала выкрикивать:
— Ребята, держитесь! Мы с вами! За вашу и нашу свободу!
Железные ворота закрылись, было видно, как изнутри их створки с силой толкали два молодых мента. А к кричавшим подошел тот самый бородач, который говорил со мной и рвал коллективную жалобу Брежневу. Оглянувшись на робко приблизившихся иностранных журналистов, он буквально прошипел демонстрантам:
— Вы докричитесь, суки! Скоро и за вами придем…
Тут я услышал какой-то всхлип за своей спиной и резко повернулся — увлеченные происходящим вокруг, мы с Акимовым совершенно забыли об Алене. А она, зажимая рукой рот, рыдала навзрыд, и крупные детские слезы катились по ее щекам.
— В чем дело? — удивился я.
— К-к-как они м-могут?.. — выдавила она сквозь слезы.
Я тронул Акимова за плечо:
— Поехали.
— Куда? — удивился он.
— Во двор. За «воронком».
— Нас же не пустят.
— Пустят! Давай… — и я вытащил из кармана пиджака свое красно-коричневое удостоверение с золотым тиснением «Прокуратура РФ». Эта «корочка» с моей фотографией и указанием «Общественный совет прокуратуры г. Москвы», которую я получил от друзей-сослуживцев своего отца за свой первый детективный роман, не раз открывала мне и не такие двери. Правда, там стояла дата выдачи: «2009 год», но кто будет разглядывать эту микроскопическую запись? Обычно достаточно было показать обложку этой «корочки», как охранники даже элитных ресторанов на Рублевке сами открывали мне двери…