. А тот сценарий, который у него, — чистое фуфло, просто склеили эпизоды из мемуаров свидетелей и протоколов допросов диссидентов, но нет ни характеров, ни вкусных диалогов. Короче, я сказал Тимуру, чтобы он поставил фильм на консервацию, и пока ты не напишешь сценарий, я даже к камере не подойду. Так что бери первоисточники, садись и пиши, понял?
Я усмехнулся:
— Ага! Разбежался!
— А что? Почему нет?
— А где договор? Аванс? И вообще, почему ты был в будущем, а я должен сидеть тут и нюхать то, что ты отлил за кустом?
Акимов молчал, открывал последнюю бутылку чешского пива.
— Ну?! — сказал я требовательно. — Что ты молчишь?
Он протянул мне бутылку:
— Пей ты первый…
— Это аванс за сценарий?
— Нет, просто пей первым, и всё.
— А с чего ты вдруг такой добрый?
— А я, вообще, добрый, — неожиданно мягко сказал Акимов и сел на скамью рядом со мной, положил мне руку на плечо. — Я тебя люблю, ты же знаешь…
Этого только не хватало, испугался я, и отодвинулся:
— Кончай эти штучки. Не буду я сейчас писать тебе никакой сценарий. Если ты действительно будешь снимать этот фильм через двадцать лет, то через двадцать лет и напишу.
— Антон, дай мне в морду, — вдруг сказал он.
Я удивился:
— С чего это?
— Ну, я же тебя ударил…
— Вот именно. Ни за что.
— Это была первичная реакция. Я не успел подойти, а ты мне — раз и эту фотку в морду со следами моих кроссовок. А ты же в каком-то Совете МУРа…
— Прокуратуры, — поправил я.
— Ну вот, — продолжил он. — Я подумал — счас меня будут брать за воровство этой «Волги». Дай мне в морду, чтоб мы были квиты.
— Когда-нибудь дам. А пока пусть будет в резерве.
— Да? Тогда выпей пива, я прошу как друга, — снова мягко сказал Акимов.
Мне, конечно, не понравилась эта мягкость, но пиво я выпил — ровно половину бутылки. И протянул ему остаток, но он сказал:
— Пей до конца.
— А в чем дело?
— Понимаешь… — Он замялся и даже откашлялся, как будто слова застряли у него в горле и он должен был вытолкнуть их. — Как тебе это сказать… Короче, тебя нет в будущем.
Я опешил:
— В каком смысле?
— Только ты не волнуйся. Хорошо? Понимаешь, когда я сказал Закоеву, что ты будешь писать сценарий, он развел руками: «Старик, Антона уже нет, он ушел».
Но я еще не врубился и тупо переспросил:
— Ушел? Куда я ушел?
Акимов молчал, и только теперь до меня дошло, что через двадцать лет, в две тысячи тридцать четвертом, меня уже не будет в живых.
Я медленно допил бутылку пива и спросил:
— Когда это случится?