— Я слышала, что он из колоний. Что он делает в городе?
— Приехал к родственникам, — Эйзенхарт замолк, приближаясь к опасной территории.
— И? Кто его родственники?
Молчание по обе стороны телефонной линии стало красноречивым.
— Я, — наконец признался детектив.
— Что?
— Ну, моя мать является младшей сестрой его матери, и так получилось, что…
— Сволочь, — констатировала Лидия.
Эйзенхарт не обиделся, зная, что заслужил, но по привычке попробовал опротестовать ее заявление:
— Почему? Я дал тебе его имя…
— Имя, которое я не могу использовать! Потому что, в отличие от кое-кого, держу свое слово!
Это Виктор уже слышал во время их последней ссоры. Пытаясь отвлечь Лидию, он беспечно продолжил.
— В любом случае, так или иначе часть своей сделки я выполнил. Выслушай теперь хотя бы мою просьбу. Мне нужна информация о леди Эвелин Гринберг. Все. Каждая мелочь… алло?
Судя по всему, его слова остановили Лидию как раз в тот момент, когда она собиралась положить трубку.
— А ее ты в чем подозреваешь? — наконец заговорила она.
— Во многом.
Она беспокойно потарабанила ногтями по корпусу телефона и наконец решилась. Виктор в этом не сомневался: нюх на сенсации у Лидии был отличный, иначе девчонка из порта не сумела бы пробиться в "Флит и партнеры".
— Будет нелегко. До ее дебюта о ней никто и особо и не знал — слабое здоровье, родные держали ее все время в деревне. А после… Ну, про помолвку с Фрейбургом ты знаешь, ты расследовал его убийство. А в остальном — скажем так, есть причина, по которой о леди Эвелин не пишут.
— И какая же?
— Ее брат. Младший, Райнхардт, — уточнила журналистка. — С ним… что-то не так.
В принципе, фраза "что-то не так" обладала большим диапазоном, означая все возможное, от умственного заболевания до исходящей от мужчины угрозы. Судя по тону, Лидия имела в виду второе.
— Но ведь "не пишут" не значит "не знают", — как можно более легкомысленно сказал Эйзенхарт.
— Не значит, — согласилась Лидия. — Ты расскажешь все о своем нынешнем деле, — выдвинула она свои требования. — Дашь эксклюзивное интервью по окончании расследования — разворот, а не как в прошлый раз. Расскажешь, зачем тебе понадобилась леди Гринберг. И никаких "последних просьб умирающего" больше.
— Хорошо, — покладисто пообещал Эйзенхарт. Последнее условие далось ему особенно легко: едва ли он успеет еще раз обратиться к Лидии за помощью. — Слушай, я должен идти.
Появившийся две минуты назад на пороге Брэмли отказывался уходить и даже пытался что-то показать жестами. Быстро свернув разговор (а ведь впервые Лидия никуда не убегала, оправдываясь срочными делами!), Эйзенхарт бросил подчиненному.