В первый же день моего прибывания в трюме, у меня стянули то немногое, что я взял с собой. Я даже наблюдал за тем, кто это сделал, но никому ничего не сказал. Нет ничего недостойнее и глупее, чем быть рыбёшками, борющимися между собой в пасти у кита. Какие-то там вещи не стоят ни рубцов на спине вора, ни, тем более, кровавой драки до смерти между обитателями корабельного чрева. Выйдя благодаря доктору Родмеллю на понтик, я сразу убедил капитана и офицеров перестать выслушивать доносы. И так всем известно, что это самый простой путь расположить к себе вышестоящих. Табак, припрятанный сахар, украденный кусок хлеба из камбуза, глухой ропот против боцмана — всё это бесценный инструмент в борьбе за вознаграждение со стороны руководства. С другой стороны, это рискованно: ведь так просто получить в темноте какой-нибудь железкой по кумполу и сгинуть за фальшбортом.
Такое поведение вполне объяснимо: это абсолютно нормально — предавать и лгать, когда ты в аду, каждый такой поступок приносит миг облегчения. Никаких проповедей и наставлений; чтобы иметь право читать мораль, нужно там очутиться и изведать все на собственном опыте. А если ты там побывал, то будешь готов на всё, лишь бы только не попасть в камеру разгерметизации или в колодки; ты скорее сожрёшь живьём собственного брата, как бьющегося между зубами краба в японском ресторане, коих пруд пруди, тем паче в Австралии.
Эти стервятники из кожи вон лезут, чтобы сделать нас бесхребетными, согнуть нас в бараний рог и раздавить позвоночник. Они всеми силами пытаются нас сломить и сделать себе подобной падалью. И именно чтобы этого избежать, мы не должны поддаваться. Лучше быть забитым до смерти, как сбежавшие из Коттерна и пойманные Умберто Джоко, Дахау, номер 53694, и Марио Морандуцци, номер 54081, чем стать их палачом, как Массимо Грегорини, трижды капо, верная немецкая овчарка, в прошлом человек, хотя в последнем утверждении я не уверен. Нет, лучше пусть тебя разорвут эти твари, чем ты станешь питающейся мясом своего умирающего товарища гиеной. Твоя твёрдая кость обязательно встанет у них поперёк горла, как меч, как глатаемый иллюзионистом огонь: его тело горит изнутри, лопаются кишки. Просверливающий землю крот. Восставшая из грязи революция. Взошедшее вновь на небосклон Солнце.
Мне же совсем не жаль быть Солнцем, но заходящим за горизонт. В столовой полно ароматного рома. Я прошу вас, доверяясь необъятному морю, как и приличествует, отдавайте ему всю душу.
Пить и молиться, стоя на коленях пред пустынными морскими просторами. Слать домой письма было бы всё равно, что испещрять бумагу каракулями, кричать в пустоту, уродуя молчание. Хукер сообщил мне, что Мари в Эдинбурге, она думает, что я навсегда уехал в Южную Америку, или что я утонул, в общем, она поняла, что больше никогда меня не увидит. В моём сердце наступил покой. Ржавый якорь отцепляется от дна, на котором совсем скоро вновь будут расти нежные и чистые водоросли. В открытом море потрясающе свежий воздух. Туманный Альбион и скалистые берега Дувра остались далеко позади.