Это Галатея. Её нашли на одном африканском пляже после кораблекрушения. Туземцы воздавали ей хвалы, будто богине. Многие её статуи стали украшать пабы и таверны: таким образом, моряки чувствовали себя, как дома, то есть, как в плавании, даже когда сходили на берег.
Понимаете, полен вытеснили с моря, и теперь они изловчаются, как могут. Я видел нескольких в витринах парикмахерских или магазинов одежды. Настоящий манекен — ничего не скажешь, но от моего взгляда не спрячешься. Я, конечно же, сделал вид, что ничего не заметил: в конце концов, каждый выживает по-своему. Вот, почитайте тут: полену с китобойного судна «Ребекка» мы похоронили среди камней на берегу моря, как говорят исландцы, под костями волны. Мы подняли за неё по кружке пива (за женщин тоже нужно принимать на грудь погребальное пиво) и устроили на её могиле из песка и щебня пьяные песнопения с прочими полагающимися мерзостями. Смерть сама по себе непристойность. И боль тоже. Я бы хотел помочиться на собственную могилу. Разве не требуется регулярно орошать растущие на ней цветы? Я это очень часто делаю, когда меня никто не видит, в парке Сент-Дэвид.
На могилу Ребекки мы всего лишь пролили пиво, и то не специально, а потому что были пьяны. Пиво быстро смыло волнами, и прокисший запах смешался с солоноватостью морской воды — вскоре не осталось ничего, даже самой могилы: прибой вымыл её и унёс в море. Возможно, сейчас Ребекка качается на волнах где-то в открытом море: разъеденный солью кусок дерева, как любой другой реликт потерпевшего кораблекрушение корабля. Лицо человека тоже молниеносно становится неузнаваемым: его мгновенно пожирают рыбы. Это я толкнул Марию в открытое море и под воду, я бросил её акулам, желавшим не её, а меня. Они с яростью вырвали её из моих объятий… Нет, это я сам её выпустил… Я прямо-таки впихнул её в разверстую клыкастую пасть, с уже кровоточившим сердцем. Акулы очень возбуждаются, когда улавливают запах крови. Точно так же тюремщики начинают хлестать всё сильнее, когда видят текущую по спине подвергаемого экзекуции бурую жидкость и пурпурные полосы на снегу.
Мария исчезла в морской темноте. Я где-то читал, что иногда утонувшие полены возвращаются. Мария растворилась в открытом море: корабль уходил за горизонт, и только тут я услышал, что её, Марии, с нами уже не было: её всё-таки бросили за борт, по предательскому навету. Конечно, как я только мог подумать, что моего толчка было достаточно?
В каком-то каталоге я прочёл историю одного скульптора. Он создал фигуру для носовой части корабля по подобию своей красавицы-жены, которая как раз должна была отправиться в путешествие на этом судне. Так и случилось, но для неё оно длилось вечно: во время плавания она умерла. Автор полены не смог в это поверить: каждый день он безутешно смотрел на море и однажды увидел входящим в порт тот самый корабль, на корме которого величественно возвышалась она, его супруга. Он бросился в воду, чтобы поплыть к ней, охваченный жаждой прикоснуться, обнять её, но практически сразу пошёл ко дну. Оглушенный морем, он захлебнулся, так и не сумев вынырнуть и посмотреть, была ли на палубе его жена. Её там, конечно, не было: Эвридика испаряется. Вы только посмотрите, как она хороша, когда утирает слёзы полой покрывающего её тело плаща. Она теперь тоже в Специи, — так указывает ремарка под иллюстрацией. Посмотрим, получится ли у меня её воспроизвести. Плащ — символ тёмной воды, ночи, морских глубин; я укроюсь им с головой, укутаю тебя, и нам будет под ним так тепло и уютно вместе…