4 ноября первые две группы перебросили в район Волоколамска, где предстояло перейти линию фронта и выполнить специальное задание в пунктах, занятых врагом. Первое задание Зои и ее товарищей стало минирование дороги в тылу противника. Группа выполнила его успешно и без потерь вернулась в часть.
17 ноября Сталин и маршал Шапошников подписали приказ Ставки Верховного главнокомандующего № 0428, в котором говорилось:
«Ставка Верховного главнокомандующего приказывает:
1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог. <…>
2. В каждом полку создавать команды охотников по 20–30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников…»
М.М. Горинов совершенно точно подчеркивает: «В начале 1990-х гг. много писалось о неоправданной жестокости, бесчеловечности данного приказа. Конечно, местных жителей, которые после поджога их домов среди зимы оставались без крова, можно только пожалеть. Но не нужно забывать, что гитлеровцы ставили задачу уничтожить русскую государственность и превратить всех оставшихся в живых русских в бесправных рабов арийской расы. <…>
Русские должны были или победить — любой, самой страшной ценой, — или через какое-то время перестать существовать на этой земле как народ. Третьего было не дано».
Ведь это было самое страшное нашествие, какого еще не знала русская земля за всю свою многовековую историю. Вспомним 1812 год, нашествие Наполеона. Тогда население в 500 тысяч жителей целиком бежало из Москвы. Бежало в чем попало, оставив самое ценное. Город же подожгли. Как позднее рассказывал граф Ростопчин, еще до вступления в Москву неприятеля в разговорах с купцами, мастеровыми и людьми из простого народа ему «приходилось слышать следующее выражение, когда они с грустью заявляли опасение, что Москва может достаться в руки неприятеля: лучше ее сжечь! Во время моего пребывания в Главной квартире князя Кутузова я видел многих москвичей, спасшихся из столицы после пожара, которые хвалились тем, что сами сожгли свои дома».
И еще одно свидетельство: «Москва, из своего пепла восставшая, — говорил один из боевых деятелей 1812 года, — прекрасная, богатая, новою вечною славою великой жертвы озаренная, конечно, всегда будет помнить вместе с целой Россией свои дни скорби и запустения, но помнить с тем, чтобы гордиться ими: ибо пожар ее, над головой вторгнувшегося в нее врага зажженный, если был делом немногих, то был мыслью всех. И с нею вместе обращались в прах и все надежды завоевателя на мир и на победу».