* * *
Почти сутки прошли с тех пор как он увидел ее, и эти сутки показались вечностью. Аура, его милая, нежная любимая девочка была здесь, была жива и все так же желанна. Он никогда не думал, что снова сможет ощущать это безграничное счастье от одного только знания, что она есть, и он может увидеть ее, коснуться любимого лица, волос, потеряться в ее улыбке… Когда она появилась в кабинете Кайниса, он, наконец, до конца поверил, что все это не мираж, не сон, не игра его больного, измученного горем воображения.
— Аура, — выдохнул он, обняв ее. Она не сопротивлялась, когда он обхватил руками ее лицо, внимательно вглядываясь в глаза, и мягко отстранилась, когда он попытался почти неосознанно коснуться губами ее губ.
— Не надо.
— Прости, — прошептал он, отпуская ее.
— Как вы догадались? Я так тщательно скрывалась.
— Именно это тебя и выдало, — улыбнулся он, — Да и Кайнис был так взбешен, когда ты не сумела или не захотела устранить теневую заслонку. Он так уверял меня, что ты умеешь создавать заклинание солнечной сферы… А потом, я никак не мог пробиться сквозь твои щиты. Да и плетения… За те шесть лет, что обучал тебя, не узнать их было невозможно.
— Жаль. Значит, не так уж я и незаметна.
— Что произошло? Почему ты здесь? Как ты осталась жива и почему скрываешься?
Он буквально забросал меня вопросами, на которые я не могла ответить, не солгав. Наверное, он понял это, как всегда понимал, и замолчал, жадно вглядываясь в мое лицо.
— Это все из-за наследника? Как я ненавидел себя за то, что не остановил тебя тогда. Но ты любила его. Ну почему ты так сильно любила его?
Он снова схватил меня за плечи.
— Я знал, что он разрушит твою жизнь. Анвары не способны на искренние чувства, перворожденные никогда бы не приняли тебя как равную, ты всего лишь человек для них. Всего лишь слабая человеческая девчонка.
— Я не человек больше, — медленно проговорила я, освобождаясь от его хватки, — Да и никогда им не была.
Удивительно, но сейчас я не видела перед собой больше всесильного, всезнающего учителя, перед которым благоговела вся академия, перед которым чуть ли не преклонялась я сама. Сейчас передо мной стоял слабый, отчаявшийся человек. Всего лишь человек. Не равный мне. Теперь я понимала, что имел в виду наследник, когда говорил, что перворожденные не могут воспринимать людей как равных себе, не потому что высокомерны, а потому что так и есть. Люди подвержены страстям, своим эмоциям. Перворожденные же обучаются видеть суть, воспринимать мир иначе, более сдержанно, более спокойно. Они не пытаются переделать мир под себя, как люди. Они стараются жить с ним в гармонии.