Ровным тоном произношу я. Баронесса ахает, прикрывая ладошкой рот.
— Относительно вас же, госпожа… Постарайтесь быть полезной, или, по крайней мере, незаметной, чтобы я меньше жалел о своей добросердечности.
Сказал, словно отрезал. Открываю шкафчик, достаю оттуда банку растворимого кофе. Кстати, такой мы тоже научились делать. Снимаю с плиты чайник, который только что вскипел, делаю себе большую чашку напитка. Молча сажусь у стены, привалившись к ней, наблюдая за молчащими стариком и женщиной. Тишина давит мне нервы. Твою ж… Недопив, выплёскиваю кофе, потерявший вдруг весь свой вкус, в отхожее ведро, швыряю кружку в мойку. Выхожу прочь. Пора спать…
Утро начинается с завтрака. Только за столом мы встречаемся втроём: я, баронесса, и молчащая, как обычно, Юница. Слуги расставляют приборы, приносят еду. На сей раз, привычную для русов. Я открываю газету, пока идут приготовления, быстро пробегаю глазами. Всё страньше и страньше, как говорила одна девочка. Рекламы нет вообще. Ну за исключением…
…За любые деньги выедем из столицы в безопасное место…
…Требуются люди, могущие постоять за себя и сберечь жизнь и имущество нанимателя…
…Молодая, красивая женщина готова принять помощь…
Да. Жители столицы то ли начинают сходить с ума от страха, то ли вообще лишились последних проблесков разума. Раздражённо откидываю газету в горящий камин. На улице крупными хлопьями падает снег. Хлопает входная дверь. Кого принесло?! Слышно негромкое бормотание, но я различаю знакомые нотки. Понятно, один из ребят. На лице мелькает страх, но поскольку я сижу спокойно, то она тоже успокаивается. Девочка, похоже, начинает оттаивать, и смотрит то на меня, то на маму с любопытством. Интересно, о чём она думает? В зале появляется жених Золки, пробегает торопливо на кухню, поклонившись нам.
— Кушать подано.
Королевская фраза любого спектакля. По моему лицу проскальзывает улыбка, и Юница приоткрывает от неожиданности свой ротик. Спохватившись, закрывает и выпячивает нижнюю губу. Это выглядит так забавно, что я, проходя мимо неё, неожиданно даже для самого себя взъерошиваю ей волосы. Девчушка ахает, и на её личике расцветает робкая улыбка, совершенно её преображающая.
— Идёмте, дамы. Нас ждут.
Аора торопливо поднимается, на ней по-прежнему то самое идиотское платье. Мой рот сам кривится при его созерцании. Баронесса, естественно, не подозревает причину моего презрения, торопливо осматривает себя, не находит ничего такого, мнётся, но поскольку что, что её дочь уже исчезли в дверях столовой, следует за нами…