Она, конечно, не собиралась сдавать никаких экзаменов или носить одежду с поясом какого-либо ранга, но ее отец дал ей образование, позволяющее это сделать. И он заставил ее добиться совершенства в искусстве письменной речи и во владении кистью в искусстве каллиграфии.
Песни «цы» она открыла для себя сама. К этому моменту мазки ее кисти стали более уверенными, чем его собственные. Если это правда, как говорили и писали некоторые, что внутренняя природа человека проявляется в его каллиграфии, то осторожность и скромность ее отца видна в его аккуратном, прямом, официальном почерке. Только когда он путешествовал и писал письма домой скорописью (никто, кроме Шань и ее матери никогда не видел этой скорописи), в ней проявлялась его жажда жизни. От посторонних Линь Ко это прячет, в своих творениях, в своей тощей, выражающей покорность, слегка сгорбленной фигуре.
Ее собственный почерк, как официальный, так и скоропись, смелее, сильнее. Слишком сильный и смелый для женщины, она это понимает. Как и всё в ее жизни.
Служанка удалилась по ее приказу, снова чуть слишком медленно. И она оставила дверь в темный коридор неплотно закрытой. Шань хотела позвать ее назад, но не сделала этого.
Комната расположена в задней части дома, ближе всего к саду. Дом Мастера Си слишком намеренно скромен, поэтому в нем нет отдельного крыла для женщин, не говоря уже об отдельном строении, но мужчины располагаются в передней части. Она не знает, отправились ли их хозяин и поэт спать. Ее отец уже лег. Отец и дочь вместе покинули столовую, позволяя старым друзьям остаться наедине при свете лампы, за вином. Этот поступок не нужно было обсуждать. «Здесь столько печали, – думает Шань, – как бы Си Вэньгао ни старался ее скрыть».
В саду ночью слышны звуки. Хлопанье крыльев, крик совы, сверчки, ветер в листьях, слабый перезвон музыкальных подвесок. Шань видит, что хозяин оставил для нее в комнате две книги. Горит лампа с длинным фитилем, чтобы она могла почитать, если захочет. Один текст в свитке, второй – напечатанная книга, красиво переплетенная. Стоит письменный стол, один стул. Кровать большая, под пологом – изогнутый голубой керамический подголовник с изображением белых перистых цветов.
Мастер Си достаточно стар, чтобы просто получать удовольствие от того, какая она, его это не тревожит. По-видимому, он находит ее ученость забавной. Не такой реакции ей бы хотелось. Но ей семнадцать лет, и она девушка. Какой реакции она ожидала?
Возможно, в глубине души – не для того, чтобы произнести это вслух, – в действительности ей хочется, чтобы ее песни, ее «цы», над созданием которых она трудится, прочитали или послушали, и рассмотрели их достоинства – или отсутствие достоинств. Она не тщеславна, она понимает, как много еще не знает.