Все возвращалось. Ты дома, вокруг люди, которым ты как брат…
— Господин Александр.
— А? — Санька успел задремать.
— Есть будешь?
— Давай. Эй, погоди. Это что?
— Князь велел тебя отдельно кормить. Колбаса тут, фрукт какой-то. Вино… О! Вино.
— Разливай на всех, — скомандовал Саня. — И колбасу режь.
— Как можно…
— А мне похлебочки плесни. Упрела?
— Упрела, упрела.
— Слышь, господин Александр, что-то ты не больно важный?
— Да с какого бы кваса? Я в деревне вырос. В Камишере.
— А у нас говорят, ты княжеского рода. Зря, что ли, Пелинор тебя своей племяннице в женихи определил?
Они его стрекали вопросами. А Санька и не думал уворачиваться. Они были почти свои. Почти, как дома. И одновременно в чем-то похожи на арлекинов. Когда вспомнил товарищей, тоскливо засосало под ложечкой.
— Тебе как в наше приграничье пробраться удалось? — перебил общий гомон Горюта. — У нас всяк знает, сюда особо хода нет. Клим, ты с той стороны прибег, расскажи господину Александру, как добирался.
Мосластый, кадыкастый Клим пустился в пространное повествование. Выходило, вообще чудом жив остался.
— А ты, господин Александр?
Санька понял, они его пытали не ради пустого любопытства. Вроде и смеются, а в лицах — настороженность. Хотя, оно и понятно: не сегодня-завтра кот может стать им законным господином. Стало быть, тут прямой интерес: кто таков, чем жив, как вообще сюда попал? Есть и другая сторона: надобно мужикам узнать, нет ли какой лазейки в обход Пелиноровых кордонов? Вдруг господин кот нашел потайную тропку, по которой они, случись нужда, утекут от князя с его медведями. Потому и разговор с Камишера начали. Случись лихое время, они отсюда, с непростой пограничной земли, которая встряла между двух огней, переметнутся прямиком в чисто людской Камишер. Что там жизнь потруднее станется, то им — безразлично. Зато в Камишере над ними не будет ни подлой герцогской власти, ни терпимой, но тяжкой, как медвежья лапа — Пелиноровой.
И еще он понял — прав Горюта — эти не выдадут. Почему понял? А леший его знает. Раньше бы сто раз перевернул собственную думку, и так и эдак на нее посмотрел, да и бросил бы за невозможностью решить. Душа к ним лежала. К иным с опаской, а к этим — со всем нашим удовольствием.
— У меня особая дорожка, — начал Саня. — Никому другому по ней не пройти.
— Где один проскочил, там и другой пролезет, — возразили ему вежливо, но настойчиво.
— Не веришь? Спроси Шака, или собаку.
— Так они мне и ответили! Конь еще туда-сюда, а собака твой круче нашего князя смотрит. Я когда мимо него иду, поротая задница саднит, — хмыкнул один из мужиков.