Эбби не знала, сколько ей пришлось ждать. Все это время из трубки доносились всплески смеха и речь, в которой Эбби не понимала ни слова. Наконец Вивьен подняла трубку другого телефона.
— Да, бабуля, я взяла. Можешь вешать.
Смех и китайская речь смолкли.
— Ты сказала, это было не самоубийство. Тогда что?
— Отравление угарным газом. В системе отопления возникла неисправность, отчего в доме начал скапливаться угарный газ. Этот доктор не один погиб. Отравились его жена и маленькая дочка.
— Постой. Ты ничего не путаешь? Я говорю о человеке по имени Лоренс Кунстлер.
— Не знаю я никакого Кунстлера. Должно быть, это случилось до моего прихода в Бейсайд.
— А тогда кто отравился угарным газом?
— Анестезиолог. Работал на месте Цвика. Имени не помню, а фамилия вертится на языке… Вспомнила. Хеннесси.
— Он работал в команде трансплантологов?
— Да. Совсем молодой. Его только-только приняли в штат клиники. Но проработал он недолго. Помню, как-то перед смертью говорил, что подумывает вернуться обратно на Запад.
— Ты уверена, что это был несчастный случай?
— А как еще называть отравление угарным газом?
Эбби смотрела на пустую улицу и молчала.
— Эбби, у тебя еще что-то случилось?
— Меня сегодня преследовала какая-то машина. Фургон.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Марк до сих пор не вернулся. Уже почти стемнело. Он должен был бы вернуться. У меня из головы не выходит смерть Аарона. И того человека, о ком я тебя спрашивала, — Лоренса Кунстлера. Он спрыгнул с моста Тобин. И теперь ты рассказываешь мне про анестезиолога Хеннесси. Получается, три смерти.
— Точнее, два самоубийства и один несчастный случай.
— Многовато для врачебного персонала одной больницы.
— Выходит за рамки статистики? А может, работа в Бейсайде отрицательно сказывается на врачах. Вгоняет их в депрессию.
Шутка получилась плоской, и Вивьен это поняла. Помолчав, она спросила:
— Ты всерьез считаешь, что тебя кто-то преследовал?
— А что ты говорила мне сегодня? «Пойми, Ди Маттео: это никакая не паранойя. Ты мешаешь не только Воссу».
— Но я все-таки имела в виду Восса. В меньшей степени Парра. У них есть причины давить на тебя. Только зачем им пугать тебя каким-то фургоном? И какое отношение это имеет к Аарону и тем двоим?
— Сама не знаю, — призналась Эбби.
Она забралась на стул с ногами. Для тепла. Для самозащиты.
— Но мне почему-то становится все страшнее. Я часто думаю об Аароне. Я передала тебе слова детектива. Может, смерть Аарона и не самоубийство.
— У него есть доказательства?
— Если и есть, мне он их не сообщил.
— Но он мог рассказать Элейн.