– «Нет таких мест, где трещины нет, через нее и проникает свет», – повторила Эмили.
– И что же случилось с Эль?
Он вспомнил фотографии, сделанные во время вскрытия. Грязная, худая старая пьянчужка на рабочем столе коронера. Ничего общего с той блестящей молодой женщиной, о которой рассказывала Эм.
– Она хотела уехать в Индию. Надеялась, что там страхи отпустят ее и разум обретет покой. Остальные из нас тянули спички, и судьба решила, что с ней поедет Матушка. По иронии судьбы Эль в Индии не понравилось, а Матушка нашла ответы на вопросы, о существовании которых прежде даже не подозревала.
– Матушка, – сказал Гамаш. – Беатрис Мейер. Тоже очень неглупо. Я спросил Клару, почему все называют Беа Матушкой, а Клара предложила мне самому догадаться.
– И вы догадались.
– Далеко не сразу. Ответ я нашел, только когда смотрел «Лев зимой».
– Как же вы его нашли?
– Фильм снят на студии МГМ – «Метро Голдвин Мейер». Мейер. Произносится почти так же, как французское mère – мать. Беатрис Мейер превратилась в матушку Беа. Я знал, что нахожусь в обществе людей, которые любят не только книги, но и слова. Произнесенные, написанные. Любят силу слова.
– Когда Кей спросила, почему ее отец и другие ребята, идя на смерть, кричали «В жопу папу римского», вы сказали, что, возможно, они знали: слова могут убивать. Кей отвергла ваше предположение, но я думаю, вы были правы. Вам это может показаться мелодраматическим, старший инспектор, но я видела, как Си-Си словами убивает свою дочь.
– Так что же случилось с Эль? – снова спросил он.
Бовуар остановил машину и несколько секунд просидел, не двигаясь. Отопитель был включен, как и обогрев сидений. На проигрывателе стоял «La complainte du phoque en Alaska»[95] группы «Бо Доммаж». В школе он обнимал девчонок на танцах под эту музыку. Эта песня всегда была последней, и девочки плакали под нее.
Ему не хотелось выходить из машины. Не потому, что в машине было так удобно, тепло, и не потому, что она была наполнена воспоминаниями. Он не хотел выходить, потому что ему не нравилось то, что его ждало. Центр медитации купался в ярких лучах утреннего солнца.
– Bonjour, Inspecteur.
Матушка улыбнулась – она открыла дверь еще до того, как он постучал. Но улыбка не затронула ее глаза. Она едва вышла за пределы ее губ, а те были натянутые, побелевшие. Бовуар почувствовал, что она напряжена, и в этот момент расслабился. Теперь у него было преимущество, и он знал об этом.
– Вы позволите мне войти?
Он скорее провалился бы сквозь землю, чем сказал: «Матушка, вы позволите мне войти?» Еще он скорее предпочел бы провалиться сквозь землю, чем спросить у нее, почему все называют ее Матушкой, хотя ему до смерти хотелось это узнать.