– И когда вы поняли, что что-то случилось? – спросил Бовуар у Кей.
Спросил как бы мимоходом, стараясь не показать, что это ключевой вопрос. Ведь перед ними сидел единственный реальный свидетель убийства.
Кей задумалась на секунду, ее маленькое морщинистое лицо стало похоже на миссис Картофельная Голова[67], залежавшуюся на солнце.
– Женщина, которая умерла, – она до этого сидела на стуле Эм. Мы всегда приносим свои садовые стулья и ставим их близ обогревателя. Люди очень по-доброму к нам относятся – позволяют занять самые теплые места. Кроме этой ужасной женщины…
– Кей, – сказала Эмили с упреком в голосе.
– Она была ужасной, и мы все это знаем. Всегда пыталась всеми командовать, все передвигала, все выставляла по ниточке. Я расставила на столах в Легионе солонки и перечницы, так она их переставила. И всё жаловалась на чай.
– Это был мой чай, – сказала Матушка. – Она никогда не пила натуральный, органический травяной чай, хотя и утверждала, что побывала в Индии.
– Прошу тебя, – взмолилась Эмили. – Ведь эта несчастная умерла.
– Мы с Си-Си сидели рядом, между нами было футов пять. Я уже говорила: было очень холодно, и я надела на себя все, что только можно. Наверно, я вздремнула. Следующее, что я помню: Си-Си стоит у стула Матушки и держится за его спинку, словно собирается поднять и швырнуть. Но она вроде как дрожит. Все вокруг весело кричат и хлопают в ладоши, а я вдруг понимаю, что Си-Си вовсе не веселится – она вопит в голос. Потом она выпускает стул и падает.
– И что сделали вы?
– Я, конечно, встала посмотреть, что случилось. Она лежала на спине, и вокруг стоял странный запах. Я думаю, что позвала на помощь, потому что вокруг внезапно образовалась целая толпа. Тут всем стала командовать Рут Зардо. Она такая властная. Пишет ужасные стихи. Ни одной рифмы. А вот Вордсворта я могу читать в любое время в любых количествах.
– Почему она встала со стула? – поспешно спросил Бовуар, опасаясь, что Кей или Гамаш сейчас начнут цитировать.
– Откуда же мне знать?
– А больше никого рядом со стульями вы не видели? Кто-нибудь над ними не наклонялся, скажем? Может, кто-то пролил что-нибудь?
– Никого я не видела, – твердо сказала Кей.
– Мадам де Пуатье говорила с вами о чем-нибудь? – спросил Гамаш.
Кей ответила, помедлив:
– Ее беспокоил стул Матушки. Что-то в нем ей не нравилось, мне кажется.
– Что? – спросила Матушка. – Ты мне этого не говорила. Что ее могло беспокоить в моем стуле, кроме того факта, что этот стул мой? Она меня преследовала, эта женщина. А теперь она умерла, держась за мой стул.