– Злые сегодня, – тяжело дыша, сказал варвар. – Не иначе из-за жары!
Битали начал понимать, что с рыбалкой и вправду легко отделался.
– Братишка, ты тут на дороге добычу забыл!
Дикари восторженно расхохотались – Буривой протягивал родичу веревочный кукан с тремя рыбьими головами. Все остальное было обожрано по самые жабры.
– Сам из них уху вари! – под общий смех посоветовал Избор.
– Да у меня своя добыча есть! – Бородач с гордостью предъявил тяжелую метровую щуку, все еще открывающую и закрывающую пасть.
– Сегодня у деда соперник! – обрадовался Дедята. – Не все тебе, старый, награды в Дубовое урочище увозить.
– У меня что по головам, что по весу больше выходит! – моментально парировал седовласый варвар.
– Но ни одна из рыбин больше этой щуки не будет!
– Такого уговора не было, мечник! Мы же не за самую большую добычу забивались, а за улов!
– Экий ты упрямый! Ну, ничего, у нас еще двое рыбаков на затоне!
– Полдень уже, Дедята! Пора молодцев твоих за удальцами сими отправлять. Да тотемников дожидаться.
Анита с силой сжала ладонь Битали, отпустила и стала пробираться к своему месту во главе стола.
И тут в воротах появилась огромная груда влажной, сверкающей чешуей рыбы. Слегка покачиваясь вверх и вниз, она добралась до очага, осыпалась рядом с ней, и все увидели Надодуха, брезгливо отряхивающего с шерсти чешую и слизь:
– Надеюсь, я не опоздал? – небрежно поинтересовался он.
Ответом была мертвая тишина.
– Это откуда? – наконец сглотнул дед.
– Буривою поклон, в хорошее место поставил, – указал на хозяйского сына недоморф. – Клевало так, таскать не успевал!
– А медведи? – прямо в лоб спросил кто-то из варваров.
– Что медведи? – не понял недоморф. – Они здесь славные, разумные. Пришли, постояли. Я им в глаза посмотрел, они мне… Решили, что я сам себе ловить стану, и они себе сами, от меня в сторонке.
В наступившей тишине в ворота вошел еще один бородач. Куртка – в клочья, на щеке – кровь, в руке – кукан с тремя судаками.
– Чего уж там, – грустно признал варвар. – Позади я выходил, видел. И-и-эх!
Рыбак бросил свой скромный улов в общую кучу, потерянно махнул рукой и бухнулся за стол, потянувшись за ковшом.
– Однако… – в задумчивости постучал пальцами по столу Дедята. – Всякого я повидал, но такого… Спорить тут нечего, своими глазами любой увидеть может: больше твоего улова никто отродясь не видел. И в честь трехсотлетия победы великой твой успех знаменателен не менее… Был бы ты из родичей или соседей моих, знал бы, как наградить по душе. Да иноземец ты, Надодух, боюсь ошибиться. Скажи сам, чего желаешь, и, клянусь отцовскими санями, я исполню любую твою прихоть!