— Как знаете, сударыня… Что ж, и вам спасибо на добром слове, — ответствует он. — Досадно, что вы не восприняли мои слова всерьёз, но, как бы то ни было, на первый квест я вас вывел. Желаю удачи, сударыня!
…сейчас скажет: «Она вам понадобится!»
…да, она вам понадобится! — неожиданно усмехается он, и, прикоснувшись в очередной раз к несуществующей шляпе, растворяется во тьме переулка. Чудик образованный. Нет, я сержусь не на него, а на себя. Не надо было вестись на его бредни, сколько времени потеряно!
Я, благовоспитанная, интеллигентная судар… женщина, ни разу в жизни не матерящаяся, иду и ругаюсь сквозь зубы. Заплутать в городе, в котором сорок с лишним лет живешь практически безвылазно? Невообразимо. Немыслим этот бомж с его аристократическим лексиконом и временами прорывающимся лёгким грассированием, невозможен дом-трансформер и уж тем более не водится в природе улиц-перевёртышей. Такое может только присниться или… зачитаться в очередной книжке-фэнтези, но не более. А вдруг я просто не в себе? Ведь снится же мне иногда, что у меня провалы в памяти, и там, во сне я с ужасом понимаю, что не могу вспомнить, где была и что делала. Что если сны эти — предвестники или симптомы какого-нибудь психического заболевания, и я, проблудив невесть где невменяемой пару часов, очухалась в полной уверенности, что только что вышла из дома?
Мне становится страшно.
А как же метаморфозы прокурорского особнячка?
Да не было никаких метаморфоз. Был остаточный бред. Временно изменённое сознание состряпало иллюзорную картинку, в которую я поверила. Вот всё и разъяснилось, и замечательно. Завтра же — к психиатру. И никаких больше нагрузок на службе. И пора завязывать с работой на дом.
В какой-то момент понимаю, что очень уж долго топчусь на месте. Вот, пожалуйста, даже не заметила, как меня сюда занесло, должно быть, задумавшись, прошла по заколдованной улице дальше, невольно выйдя на маршрут, заповеданный дядей Жорой. Домишки здесь знакомого фасона, полусредневековые, только пониже и поплоше предыдущих, щурятся слепыми окнами. Асфальтовая мостовая сменилась мощёной с неровной, ребристой плиткой, вдоль тротуаров чернеют решётки ливневой канализации.
Всё-таки надо снова постучаться к кому-нибудь и спросить дорогу. Поймут же, не откажут больному человеку… больной даме с собачкой. Ведь ночь на дворе, темно, фонари горят через два на третий, да и то кое-как, тусклые. И стра-а-ашно…
Потому что не слышно привычных городских звуков. Нет вечных кумушек на скамейках, не раздражают вечной рекламой голубые экраны в каждом втором окне, байкеры не тарахтят… даже местные брехуны заткнулись. Даже молодёжь не тусуется с пивом и коктейлями.