И выразительно разводит руками. Ещё бы. В кости тонка, в плечах узка, она едва ли не вдвое изящней меня.
— Спасибо и на том, — бурчу в ответ. Не слишком, конечно, вежливо, но не люблю, когда намекают на «мой размер». Да к тому же шерстяной плед кусает голую шею. — Как там девочка?
И страшусь услышать: «Уже никак!»
Гала скептически цыкает зубом.
— Хреново. Что, сама не видела? Рёбра в кашу, от груди, считай ничего не осталось. Узнаю, какая сволочь всучила ей некачественный доспех — лично руки поотрываю. Что могла, подлатала, лёгкие срастила, кости на место поставила, саму её выключила: пусть спит. Может, и выкарабкается, но только времени это займёт много, да и пластикой я тут не занимаюсь, придётся другого специалиста искать.
И опять мне на память приходит Сонька. Что, если бы это о ней говорили? Вот ведь… чья-то дочка попала.
— Родителей бы найти, сообщить, — ляпаю. И понимаю по выражению лица ведуньи, что сказала что-то не то.
— Эх, голуба, где они, те родители… Да, ты ж ещё не знаешь ничего, тебе простительно. Давай-ка на выход. Всё расскажу, но в своё время.
Дом ведуньи, единственный из всех, мною вчера увиденных, лишён помпезного палисадника. Хозяйка явно не любит возиться в земле, с неё хватает газона, ровной щетиной обрамляющего четырёхоконный фасад. От тротуара к порогу ведёт дорожка, выложенная жёлтым кирпичом. У ведуньи своеобразное чувство юмора.
Жёлтым кирпичом? Минутку. Если это намёк на Волшебника Изумрудного Города, значит ли это, что мы с Галой — из одного мира?
Улочка обрывается здесь же, через несколько шагов, перетекая в хорошо утоптанную грунтовую дорогу во чисто поле. Мой собакин, исследовав газон, изучает следы на дорожке и, в попытке заглянуть за угол, натягивает поводок.
— Отпускай, не бойся, — разрешает ведунья. — В незнакомом месте далеко не убежит, да и не выскочит на вас никто ближайшие девять дней, это точно.
— А… — начинаю обескуражено. — …Потом может ещё кто-то выскочить? И откуда такой срок — девять дней? И почему…
— После. Помолчи, мне надо настроиться.
Ладно, помолчу, если просят. Подозвав Нору, отщёлкиваю карабин поводка и грожу собакину пальцем, на нашем условном языке это означает разрешение побегать на воле, но только недалеко. Та немедленно уматывает за вожделенный угол. Пройдя немного по дороге, я оглядываюсь: с этого места хорошо просматривается большой внутренний двор Галиного дома, выложенный тем же жёлтым кирпичом. Границы обозначены символически, низким заборчиком, перешагнуть который можно без труда. И не боится она тех, кто ночью по улицам шляется?