– Конечно. Я имел в виду, какую вы занимали позицию по вопросу о выплате компенсации?
– Я считал, что выплата пятидесяти тысяч долларов должна быть произведена немедленно. Даже если бы голос Майона скоро восстановился, он уже потерял столько и даже больше. Сорвались его гастроли в Южной Америке, он не смог сделать множество записей по контрактам, потом ещё отклонил предложение с радио…
– Но пятьюдесятью тысячами тут и не пахнет! – агрессивно влез судья Арнольд. Глотка, несмотря на маленький рост, у него была отменная. – Я сделал расчеты…
– К черту ваши расчеты! Этак любой может…
– Я попросил бы! – Вульф постучал по столу костяшками пальцев. – А какую позицию занимал мистер Майон?
– Ту же, что и я, разумеется. – Отвечая Вульфу, Гроув сердито посмотрел на Арнольда. – Перед встречей мы выработали единое мнение.
– Понимаю. – Вульф повернул голову чуть влево. – А что думали вы по этому поводу, мистер Джеймс?
– Вероятно, лучше за клиента буду говорить я, – вмешался Арнольд. – Вы не против, Джиф?
– Нисколько, – произнес баритон.
И Арнольд принялся молоть языком, заняв большую часть одного из трёх часов. Я не понимал, почему Вульф не оборвет его, и, наконец, решил, что он позволил Арнольду так долго сотрясать воздух бессвязным набором слов лишь для того, чтобы в очередной раз убедиться в правильности собственного устоявшегося мнения об адвокатах. Арнольд коснулся всего. Он говорил о правонарушениях, постоянно ссылаясь на примеры из последних двух столетий и делая особый упор на психическое состояние преступника. Другой темой его нескончаемой речи были непосредственные причины противозаконных деяний, но обе эти линии так переплетались и петляли, что я потерял логическую нить и сдался.
Однако временами в его тарабарщине появлялся смысл. Так, он сказал: «Идея немедленной выплаты денег была совершенно неприемлемой. Разве можно ожидать, что человек, даже если он сознает свою вину, станет платить, не зная, какой окажется общая сумма компенсации, и ещё до того, как оговорена методика подсчета ущерба?»
В другой раз он сказал: «Требование такой большой суммы, по сути, может быть охарактеризовано как шантаж. Майон знал, что если дело дойдёт до суда и будет доказано, что действия моего клиента мотивировались тем фактом, что его дочь была обесчещена, то присяжные вряд ли поддержат идею компенсации ущерба. Но он также знал, что мы не хотели бы прибегать к такому способу защиты».
– Не фактом, – возразил Вульф, – а только лишь верой. Его дочь призналась, что сказала неправду.
– Мы могли бы доказать, что факт имел место, – настаивал Арнольд.