Мысли покидают меня. Я встаю на носочки и беру его лицо в ладони, когда прижимаюсь своими губами к его. Мой поцелуй не такой легкий как его. Он напряженный, требовательный. Питер берет мое лицо в ладони, и поцелуй углубляется. Я теряюсь в этом блаженном моменте. Никаких мыслей, никакого беспокойства. Есть только Питер и его теплые, мягкие губы, которые целуют меня так, что слабеют колени.
Когда Питер отстраняется, он прерывисто дышит. Он прижимается своим лбом к моему, глядя на меня из-под ресниц. Я слишком тяжело дышу, но чем больше пытаюсь контролировать дыхание, тем хуже становится.
Глаза Питера опускаются к тому месту, где я держу полотенце вокруг плеч. Он смотрит на меня, пока поднимает руку и берет в нее мою. Я думаю, что он собирается убрать его и напрягаюсь, но он не делает этого. Вместо этого Питер удерживает полотенце и говорит мне:
– Отпусти. Я буду держать за тебя.
Его слова ударяют меня так сильно, что челюсть начинает дрожать. Слезы обжигают глаза, когда я пытаюсь не разреветься. Я хочу протянуть руку и запустить ее в его волосы, но ничего из этого не могу сделать, если буду держать полотенце.
Питер осознает, что его слова делают со мной. Он наклоняется и нежно целует меня в щеку. Поцелуй придает мне мужество. Я так переживаю, что он отпустит полотенце, но предложение невозможно игнорировать.
Я хочу прикасаться к его лицу, и когда я отпускаю полотенце, он удерживает его, а мои руки скользят по его щеке. Я пробегаю пальцами по его мускулам, ощущая их под своими пальцами. Прежде чем пройтись ладонями по его животу, я нажимаю на его сосок, чувствуя напряженность его кожи.
Питер глубоко вздыхает, но не двигается. Он медленно моргает и продолжает наблюдать за мной, пока мои руки двигаются южнее. Я ощущаю каждую накаченную мышцу живота, пока не замираю у пояса джинсов. Затем провожу руками по животу и ближе к спине. Ощущаю шрам на боку, потому что мои пальцы задевают его. Интересно, нахлынули ли на него воспоминания, когда я прикоснулась к шраму. Шрамы никогда не заживают, и каждый раз, когда кто-то касается их, пробуждаются воспоминания. Как со мной, но только это так отличается от того, что я делала с Дином, что нет никаких воспоминаний и шрамов о нежных прикосновениях. Это так ново для меня.
Глаза Питера закрыты, когда моя рука движется по его талии. Я знаю, что на него нахлынули воспоминания, потому что он становится напряженным. Я хочу сделать лучше, хочу, чтобы он простил себя за то, что случилось. Когда он открывает глаза снова, они встречаются с моими, и его печаль больше не тайна. Она отражается в его глазах с огромных сожалением, что трудно удерживать его взгляд. Я не моргаю и не дышу.