- Великий доместик прав: тебе следует быть в столице, - сказала она.
- Нам придётся смириться, Божественный. Но раз уж мы поставили себе задачу, то попросим наших учёных друзей потрудиться в Константинополе, - рассудила Елена.
- Не понимаю, что они тут будут делать?
- Да всё просто. Твой дедушка, поднявшись на трон империи, не забыл своих земляков и, надо думать, многих позвал в Магнавр. Вот и попробуем найти тех, кто жив.
Константин задумался и признался себе, что все трое: мать, тесть, супруга - правы. И обстановка в связи с безрассудством царя Симеона очень опасна для империи, и зимняя поездка малоприятна. Потому нужно принести Симеону Метафрасту и его друзьям извинения и в одной упряжке с Лакапином добывать для империи мир.
Глава четырнадцатая. ПРОВОДЫ ЗОИ-АВГУСТЫ
Константин Багрянородный, как и обещал супруге поискать тех, кто знал его деда, обратился с просьбой к священнику Григорию:
- Ты, святой отец, посети Симеона Метафраста и попроси его моим именем найти в столице современников Василия Македонянина. Пусть он с друзьями соберёт их и придёт с ними в Магнавр.
- Всё понял, Божественный, и сделаю, - ответил Григорий.
Проводив священника, Багрянородный поспешил вызвать к себе Тавриона. Его повысили в должности. Теперь он стал логофетом дрома и держал в руках управление полицией, путями сообщения, почтой и «телеграфом» - световой связью с вышек. Ему принадлежало ведение посольских дел. Таврион явился вскоре же. Пополневший, но по-прежнему подвижный, он с поклоном сказал:
- Слушаю, Божественный.
- Вот что, преславный Таврион: сегодня же пошли толковых чиновников в Венгрию и на Русь. Должно им встретиться с королём Лукашем и князем Игорем и просить их, чтобы поддержали Византию в борьбе против Болгарии. Тому и другому надо будет напомнить, что у нас есть договор о взаимной помощи и что болгары забыли честь, нарушают мирный договор и могут пойти на Венгрию и Русь, если нас одолеют. Я напишу послам грамоты, и путь им открыт.
- Всё складывается благоприятно. Наш купеческий караван завтра уплывает на Русь, чтобы пройти Днепр по высокой воде. Идут купцы и в Венгрию. Послы будут там скоро, - ответил Таврион. - Но, Божественный, может, отправить послов и в Болгарию? Предупредить царя Симеона, что на него пойдёт большая сила трёх держав. Вдруг образумится.
- Готовь посла и в Болгарию. Не помешает.
Проводив Тавриона, Багрянородный сел в кресло и попытался сосредоточиться на череде неотложных дел. И тут же оперся в мысли о матушке Зое-августе. Он думал, что после его свадьбы она забудет о своём желании уйти в монастырь. Да, пусть возводит обитель - это отрада для души. Но оторвать себя от мирской жизни - это совсем другое дело. Она восемь лет простояла государыней и почти единолично правила державой. Что же теперь ей, деятельной, остаётся делать? Молиться? Исполнять послушание во благо мелочам жизни? Собирать хворост вместо Мелентины-келарши? Носить с озера воду, опять же выполняя послушание? И стало горько на душе у Константина. Он отправился в покои матери убеждать её отказаться от своей затеи. Но Багрянородный не думал ломиться в её душу напрямую. Он пришёл в небольшой красивый покой, стены которого были отделаны бирюзовым шёлком с диковинными цветами.