- Багрянородный, держи голову выше! - проговорила она. - Нет твоей вины в том, что сегодня враг оказался сильнее и коварнее.
- Да, матушка, я уже всё осознал. И я помню, что у нас с Симеоном болгарским в силе мирный договор двенадцатого года. Но как я объясню византийцам всё это.
- Твой народ умный, и он поймёт. Только не надо перед ним оправдываться. В нужный час ты расскажешь ему правду.
Близ самых ворот при въезде в крепость стояла плотная толпа горожан. Они в этот миг молчали. И вдруг молчание было нарушено мощным голосом. Могучий ремесленник в кожаном фартуке, с руками, словно корневища дуба, спросил:
- Божественный, почему ты бежал от болгаришек? Ведь мы тебе такое крепкое оружие отковали!
Юный император не спрятался за мать и Гонгилу. Он велел остановить коней и встал.
- Честно скажу: сегодня царь Симеон сильнее меня. Но я же расту и скоро наберусь сил. Вот и встретимся с Симеоном в чистом поле.
Чистосердечное признание императора было принято горожанами с воодушевлением. Могучий кузнец взмахнул руками, шлёпнул себя по кожаному фартуку и воскликнул:
- Славный парень наш император!
И толпа восторженно загудела. Но похвала не вскружила голову Багрянородному. Он опустился на сиденье и так глубоко задумался, что не замечал уже горожан, стоящих на центральном проспекте Константинополя. Он думал о том, как предотвратить беду, которая неотвратимо приближалась к столице. «Надо остановить болгар на подступах к городу, но как остановить, если нет под рукой армии?» - бился в голове один и тот же вопрос. Он запрокинул её в небо, чтобы вознести молитву к Богу, и вдруг увидел перед собой купола Святой Софии. В глубине души зазвучал церковный хор, а перед глазами шествовал крестный ход с хоругвями и чудотворными иконами и славил мир.
К императору пришло воспоминание пятилетней давности в честь освобождения Константинополя от болгарской осады. «А что если повести крестный ход навстречу врагу? Ведь болгары тоже христиане. Проснётся же в них Бог милосердия.
Не должны же они убивать и брать в рабство ищущих мира!»
Мысли в голове Багрянородного накатывались волнами, перехлёстывали друг друга, и, когда настала пора сворачивать на широкий, но короткий проспект Меса, ведущий к дворцу Магнавр, он сказал Гонгиле:
- Вели ехать в храм Святой Софии.
Когда свернули к собору, Зоя-августа подумала, что сын хочет помолиться за своё спасение от плена, и промолвила:
- Ты верно поступаешь, сын мой. Надо вознести молитву Всевышнему за то, что спас тебя от неминуемой и страшней беды.
- Я помолюсь за это, матушка. Но чуда ещё не сотворилось, а я надеюсь с Божьей помощью на него.