Внезапно из-за его спины протянулась чья-то рука и жестко схватила Славку за запястье. Викторов не был ни тщедушным пацаном, ни тем более трусом. Но сейчас он просто впал от ужаса в ступор. Сердце, казалось, перестало биться. Славка застыл, как изваяние, не в силах пошевелиться. Такого инфернального страха он, пожалуй, еще никогда не испытывал. «Зомби», — пришла, казалось, последняя мысль. — «Круз и Рамирес были правы, они есть и очень хотят есть…»
Несмотря на то, что его всего колотило от страха, неожиданно пришла мысль, что бояться-то смысла больше нет. Все, амба, отпрыгался. И тут весьма практичного и приземленного в жизни Викторова отпустило. Смирившись с ситуацией, его накрыло как могильным саваном осознание, что пришел конец. Ему стало все равно, эмоции обнулились, мозг выдав вопль на всех волнах мозговой активности успокоился, а страх, как известно, живет только в сердцах живущих будущим. Он медленно повернул голову и взглянул на зомби. Живым мертвецом оказался огромный дед, с белой бородой до земли. С плеча старика свисали на ремне странные гусли, кантеле, будто изготовленные из челюстей огромной щуки. На поясе у дедушки, кроме мошны, еще висел справа в глубоких ножнах нож-пукко, а слева был пристегнут судя по гарде самый настоящий меч.
— Кто тебе разрешил лить кровь на могилу?! — раздался глубокий, абсолютно не старческий глас, будто не пожилой человек произнес эти слова, а проревел утес в бушующем море.
— Пусть делает, что должен делать! — вскричал тут же другой, ломающийся старушечий голос, уходящий вверх на высоких нотах. — Ты не имеешь права, старый добрый Вяйнямёйнен, вмешиваться в дела людей!
Славка посмотрел в сторону обладательницы этого, будто мелом по стеклу, скрипучего голоса. Он увидел древнюю сгорбленную всклокоченную старуху. Одной рукой та опиралась на кривой посох. На поясе у нее висел странный, круглый выпуклый поднос, одновременно напоминающий крышку от сковородки и кулачный щит. Но этот поднос настолько красиво был украшен великолепным завораживающий взгляд орнаментом, странным способом освещая могилы и землю, что казалось, будто на кладбище взошла вторая луна.
— Невинная кровь не должна пролиться на могилу Куллерво! — вновь возвысил голос древний, но мощный, как столетний дуб, старец. — Мало тебе Унтамо и его брата? Ты сама в этих распрях потеряла дочь, которую убил Куллерво!
— У него есть право сделать это! — злобно завизжала старушенция, по виду чистая ведьмонесса. — Он потомок третьего брата, которого ястреб унес в Россию! Унтамо, Калерво, и их потомки — его родственники.