Этот день никак не мог завершиться, и все длился и длился, начавшись, по личным ощущениям полковника, где-то тысячу лет назад. Масталеж был разбужен на своей «штаб-квартире», размещавшейся в простом деревенском доме в приграничной деревне Лихновы, в час ночи, не успев даже толком поспать. Полковника заставил вскочить с теплой кровати срочный приказ «удвоить бдительность» из штаба группы прикрытия «Черск». Выслав вестовых, Масталеж собрал офицеров полка и уже в три ночи начал совещание со своими подчиненными по текущей ситуации. По данным разведки немцы стремительно наращивали силы у польской границы, и это не сулило ничего хорошего ни стоящему буквально на границе полку улан во главе с бравым кавалерийским полковником, ни государству Польша в целом. В самый разгар совещания, в четыре ночи с четвертью, стекла в доме затряслись от раскатов далекой, неожиданно мощной грозы. Масталеж сначала подумал, что, несмотря на довольно обнадеживающий закат, погода неожиданно сильно испортилась, но повторение ритмичных стаккато мощнейших отдаленных сотрясений воздушной среды, которые распознали все присутствовавшие здесь опытные офицеры, означало только одно — гремит не гроза, это ведут огонь артиллерийские орудия.
Факт артиллерийской канонады вкупе с приказом из штаба не оставлял сомнений в том, что на границе начались самые настоящие масштабные боевые действия. Полковник экстренно завершил совещание и приказал офицерам вернуться к своим подразделениям.
Не успели командиры прибыть к своим частям, как позиции поморских улан подверглись лобовой атаке, совершенной 76-ым мотопехотным полком 20-й дивизии вермахта. Сначала откатились, прогнувшись под нахрапистым и мощным напором германской армии, сторожевые посты, затем приняла бой и основная линия защиты, но, не выдержав ввода в бой немцами бронеавтомобилей, была вынуждена отступить на вторую линию обороны. Немцы непрерывно, не давая ни минуты покоя, настойчиво атаковали польские позиции. С неба поморских улан пытались бомбить фашистские бомбардировщики. Поляки яростно сопротивлялись, не желая ни пяди земли отдавать наглым тевтонцам, вновь напавшим на их землю. Уланам Масталежа из своих зенитных пулеметов удалось сбить один из самолетов, и тот рухнул, объятый пламенем в сотне метров от батареи полка. Стволы польских артиллерийских орудий, «православных», как их называли все в полку, бывших русских трехдюймовок, расстреляв половину всего боекомплекта за это утро, раскалились настолько, что стали выходить один за другим из строя. Несмотря на то, что кое-где немцы прогнули польскую оборону до десяти километров, полк поморских улан, вопреки всему, потеряв пятую часть состава, стоял насмерть. В середине дня, когда стало понятно, что героически сопротивлявшихся кавалеристов обходят с флангов, штабом было принято авантюрное решение самим нанести удар по открывшимся флангам противника. Получив кроме официального приказа еще и личную записку от генерала Гжмот-Скотницкого, старого соратника по легионам Пилсудского, с заклинанием любой ценой задержать стремительное немецкое наступление, полковник Масталеж с жаром отверг предложение провести эту операцию по уставу и дать бой противнику в пешем строю. Только кавалерия, а не пехота, решил он, может сейчас неожиданно контратаковать немцев во фланг и затем сумеет отступить за реку Брду, нанеся противнику страшный урон и сама не попав при этом под ответный удар.