Данное обстоятельство отнюдь не радовало профессора Ароновича. Как человек, начавший свою преподавательскую и научную карьеру еще в Советском Союзе, он привык считать «подготовку доски» священной обязанностью студентов. И сухая тряпка, и заброшенный незнамо куда мел, и следы предыдущей лекции по его мнению были не чем иным, как неуважением к преподавателю.
Но только как объяснить все это современной молодежи? Той, для которой компьютер — второй дом, глянцевые журналы — аки Библия и Тора, сессия же — единственное время, когда нужно прилагать хоть какие-то усилия. И если родная для Ароновича страна у этой молодежи ассоциируется лишь с нефтью, морозами и Путиным, то чему ее вообще можно научить? Молодежь, в смысле, не страну. Легче, наверное, взять обезьяну из зоопарка и заставить пройти всю цепочку эволюции в Хомо Сапиенса.
— … и кто же приготовит доску? — натолкнувшись на десятки пустых равнодушных глаз, профессор Аронович решил поставить вопрос ребром.
На мгновение аудитория затихла. А затем с задних рядов раздался голос со смесью иронии и пафоса:
— Эта священная миссия поручается Зеленски!
Студентка Руфь Зеленски брезгливо поежилась; она знала, что кроме нее на курсе никто не носит такую фамилию. Соответственно, невидимый оратор имел в виду именно ее.
На курсе Руфь давно и заслуженно пользовалась репутацией безнадежной зануды. У которой «нет друзей», с которой «никто не хочет общаться», и которая просто «очень скучная». Таково было мнение большинства, и это самое большинство плевать хотело на аргументы своей нелюдимой «коллеги».
А Руфь не понимала, что хорошего, или «в чем прикол» когда весь семестр бездельничаешь и глушишь дешевое пиво, а потом униженно выпрашиваешь зачеты у строгих преподавателей. Или одеваешься, будто пришла не в учебное заведение, а в бордель — «работать»… и отшиваешь при этом любого сверстника мужского пола. А часами болтать, перемывая «звездные» косточки смазливенькому певцу или актрисе-«стерве» — оч-чень интересно?
Подобных вопросов у Руфи хватало. Достаточно, чтобы не иметь подруг и считаться «стрёмной» и непривлекательной для мужской части студентов. Но нет худа без добра: по крайней мере, юная Зеленски могла с полным основанием утверждать, что именно учится в университете. А не использует его как «камеру хранения» себя любимой от взрослой жизни.
И вот парадокс: как бы усердно Руфь ни занималась и как бы ни выделялась на общем фоне своей безукоризненной успеваемостью, а отношение со стороны преподавателей к ней при всем желании нельзя было назвать благосклонным. Порой создавалось впечатление, что на биофаке Тель-авивского университета работают исключительно бывшие сотрудники спецслужб. Полагающих подозрительность не просто нормой, а своей святой обязанностью.