Миф «Ледокола»: Накануне войны (Городецкий) - страница 18

Достоин сожаления тот факт, что из-за террора окружение Сталина не оставило ни дневников, ни других заслуживающих внимания письменных свидетельств. Даже те, кто чувствовал себя в относительной безопасности за границей, — понимали свою уязвимость. К примеру, для Майского, несомненно, было унизительно передавать свой дневник по собственной инициативе на суд Сталина в конце 1941 года со следующим сопроводительным письмом:

Лондон, 6.12.41.

т. Сталину.

«Дорогой Иосиф Виссарионович, завтра вместе с Иденом я отправляюсь в СССР. Так как морские путешествия в наши дни — дело довольно рискованное, то на всякий случай обращаюсь к Вам с этим письмом.

В настоящем портфеле находится дневник, который я, правда, не очень аккуратно вел в течение последних 7 лет. С точки зрения литературной этот дневник, конечно, требует еще значительной обработки, ибо писался он в разных условиях и почти всегда наспех. Однако с исторической точки зрения этот дневник, несомненно, представляет известный интерес. Как ни как, за указанные 7 лет я все время находился на крупнейшем обсервационном пункте мировой политики и имел возможность входить в сношения с крупнейшими политическими деятелями Англии и др. стран. Направляю мой дневник Вам. Делайте с ним, что найдете нужным.

…С товарищеским приветом И.Майский»>53.

Человеческий фактор, столь важный в советской политической культуре, представлен на страницах дневника мало, в отличие от очень личностной и выразительной для читателей оценки политической жизни Лондона.

Некоторые факты были почерпнуты мною из дневников Майского и Димитрова и других документов личного характера: например, о встрече Жукова и Тимошенко со Сталиным на заседании Политбюро в середине июня и др. Можно надеяться, что в будущем появятся новые интересные материалы.

Отнюдь не собираясь в последующих главах скрещивать с Суворовым шпаги, я хочу лишь дать альтернативную интерпретацию событий накануне операции «Барбаросса», которая бросает серьезный вызов теории «превентивной войны» и позволит читателям составить об этом собственное мнение.

Глава 2. Рождение советской внешней политики. Идеология и прагматизм

Красная дипломатия

Хотя в данном исследовании главный акцент делается на решающих 1939–1941 годах, необходимо кратко ознакомить читателя с основами советской внешней политики в период между двумя мировыми войнами. Первое десятилетие после революции характеризовалось активной переоценкой внешней политики. Большевики столкнулись с огромными трудностями, пытаясь примирить две противоположные задачи: экспорт революции за пределы границ России и прозаичную необходимость выживания в рамках существующих государственных границ. Первоначально в основу внешней политики была положена теория перманентной революции Льва Троцкого. Эта концепция основывалась на том, что революция в России, слабейшем звене в цепи капитализма, не будет надежно защищена, пока революция в промышленно развитых странах Запада не устранит опасность империалистической интервенции. Поэтому построение социализма в экономически отсталой России зависит от успеха революций в этих странах.